Московская стена

– Пойди, скажи им, что уезжаем, – бросил он Кольке через плечо. – Пусть ворота открывают.

Монахи провожали джип любопытными взглядами, видно тоже поминали наградные мешки с мукой, и несчетными крестными знамениями. Колька, очутившись впервые с момента начала путешествия за рулем, отирал то и дело потевший от свалившейся ответственности лоб. Ему предстояло вести автомобиль по грунтовке – пока не выедут на твердое покрытие. Идея Ворона на первый взгляд выглядела здраво – посадить новичка-водителя там, где даже опытный шофер будет тащиться еле-еле. Но практика сразу же разошлась с теорией. Едва просохшая после дождей каша из грязи и камней раз за разом основательно встряхивала джип, как норовистая лошадь пытаясь сбросить их на обочину. Колька, стиснув зубы, наваливался всем телом на руль, чувствуя себя самым настоящим ковбоем. В разгар схватки с дорогой-лошадью, не удержавшись, победоносно покосился вправо. Был уверен – Ворон с восхищенным лицом наблюдает за его водительскими подвигами. Командир, однако, обманул ожидания – смотрел, отвернувшись, в окно, размышляя о своем. О чем именно, стало понятно через пару минут.

– Что за человек этот самый… старец? – спросил Ворон, когда уже казалось, что разговор о вчерашнем загадочном исчезновении Голдстона так и не начнется. Слово «старец» произнес с усилием, как запретное.

Англичанин ответил сразу же, будто только и ждал, чтобы выплеснуть из себя пережитое.

– А вот ни за что не угадаете!

– Что, мафиози? Серийный убивец?

– Нет, что вы. Бывший конструктор ракетных двигателей.

Лицо Ворона и правда вытянулось.

– Решил, что в монастыре проще на небо попасть?

Голдстон улыбнулся в зеркале заднего вида той самой, утренней улыбкой:

– Кажется, он по-прежнему сильно увлечен космосом. Только хочет постичь его теперь иначе.

Замолчал, видимо посчитав, что рассказал о ночной встрече все, что нужно. Но Ворон не отставал. Продолжил как-то чересчур навязчиво.

– Ну а от вас-то чего он хотел?

– Да ничего особенного. Просто поговорить.

Даже Колька понимал: после такого ответа расспрашивать дальше неприлично. Но Ворону, похоже, приспичило по полной.

– Поговорить? – переспросил он, кажется очень на взводе. – О чем же? Что такого вы смогли ему открыть? Какое откровение подарить?

Тут Кольку осенило: позавидовал командир! Не просто злой, потому как не выспался – нет, позавидовал! Неверующий – а приревновал англичанина за то, что именно Голдстона, а не его, героя-партизана и заступника России, призвал к себе монах-отшельник.

Лицо Голдстона покраснело, тут же сделав белобрысые волосы почти белыми. Ответил он с заметно усилившимся акцентом.

– Так может, откровение было нужно мне?

Ворон поперхнулся смешком.

– Вам? Откровение?

– Почему нет? Откровение, как я понимаю, дается тем, кто его ищет. Вот у вас в жизни все ясно, все уже определено. Мне пока до такого далеко.

Ворон напоследок фыркнул натянуто, видимо изобразив издевку, и оставил разговор. Кольке отчего-то стало жалко командира. Не понять по какой причине – но жалко. Тот, в самом деле, сразу весь съежился, собрался в один малопонятный бесформенный комок с угрожающе торчащей в разные стороны щетиной. Словно проиграл в чем англичанину и страшно переживал теперь это свое поражение. Колька все думал-думал – и тут до него дошло! Откровение! Вот в чем дело! Монах наверняка будущее может предсказывать! Как в глаза заглянет, сразу все расскажет на двадцать лет вперед! Расстроился Ворон, что обошла его такая халява. Глядишь, как на духу старец ему доложил бы – когда Россия снова из кусков срастется и заживет новой жизнью. С другой стороны, раз англичанин довольный такой от старца поутру пришел, значит, пророчество не напугало. То есть суждено ему пережить это путешествие – а, значит, и все остальные тоже, скорее всего, живыми из него вернутся…

Задумавшись, Колька не приметил очередную колдобину на дороге, и джип тряхнуло как от прямого попадания из миномета.

– Что, тоже об откровении размечтался? – злобно рявкнул Ворон, желая, видно, найти козла отпущения.

К его удивлению, Колька не запаниковал как обычно от командирского гнева. Широко улыбнулся белозубым ртом, ответил добродушно:

– Угадали, товарищ командир. О нем самом!

* * *