Московская стена

В здании, кажется, до сих пор топили. Еще на улице Быков отчетливо уловил приятный запах угольного дымка, а в фойе от нахлынувшей теплоты на него тут же напала зевота. Несмотря на все переживания, потянуло в сон. Внутри театра было на удивление безлюдно, они встретили от силы человек двадцать охраны, расставленных шахматными фигурами по высоким, гулким залам и коридорам. Смутная догадка Быкова, что в драмтеатре расположился военный штаб Генерала, не подтвердилась. Но сам Генерал, да, был здесь. Сидел в кресле центральной ложи напротив сцены и с довольным видом озирал абсолютно пустой, но при том ярко освещенный массивной хрустальной люстрой вогнутый зал. Одетый, как ни странно, действительно в российскую генеральскую форму на молнии. Когда Быкова, отделив от остальных, провели к нему на балкон, оба одновременно с искренним любопытством взглянули друг на друга.

Грузный, полностью седой шестидесятилетний мужик с живыми черными глазами и округлыми серебристыми усами мало походил на заплечных дел мастера. Скорее и правда на высокопоставленного военного в отставке, доживающего в полном достатке свой век на правительственной даче. Погоня за таинственным физиком, за которого пообещали щедрую награду, изрядно позабавила Генерала, разбавив рутину скучных, однообразных будней. К тому же разбудила в нем коммерческий интерес. Почти сразу зародилось подозрение: физик может стоить вовсе не обещанный за его поимку миллион – а, скажем, десять миллионов евро. Философия самого Генерала прочно покоилась на фундаментальном убеждении, что человек есть материальный объект точно такого же порядка, как, скажем, автомобиль, и ему на лоб всегда возможно пришпилить соответствующий ценник. Правда, когда-то эта вера вышла боком. Генерал, служивший в Забайкальском военном округе в Сибири, заключил взаимовыгодное соглашение с одним влиятельным китайским бизнесменом. Если в военной части происходил несчастный случай, представители китайца могли тут же заполучить все внутренние органы погибшего солдата, которого затем отправляли домой в запаянном металлическом гробу. Очень скоро местные пограничные гарнизоны вышли на первое место в стране по числу «несчастных случаев». Десятками странных суицидов заинтересовалась военная прокуратура. Генерал тогда откупился от следователей, но должность пришлось оставить.

Прошло, однако, не так много времени – и жизнь вокруг устроилась в полном соответствии с его мировоззрением, что человек есть прежде всего товар. Работорговля стала важным элементом натурального обмена. Крепкого тридцатилетнего мужчину меняли на сто пятьдесят килограммов муки. Цена женщины зависела от ее назначения. Дороже ценились те, кто умел доить коров и печь хлеб, на порядок дешевле куколки для развлечений. В бандах был высок спрос на детей десяти-двенадцати лет. Из них воспитывались отличные бойцы, почти боевые киборги. В этом ассортименте Быков в глазах Генерала смотрелся весьма бледно, занимая одну из самых низших ценовых ниш. Физически бесперспективный, не готовый к строевой службе, он сгодился бы разве что для непыльной домашней работы. Цена в миллион евро явно происходила из какой-то иной жизни. Какой именно – Генерал, как ни пытался, не смог вообразить.

– Садись, – указал он Быкову на место рядом с собой и даже слегка оторвал грузное тело от кресла в знак приветствия. – Как зовут? Кажется Павел?

Физик кивнул. Было заметно, что он панически, до дрожи в мышцах боится Генерала. Так, что это мешает ему говорить. Хозяин ложи понимающе улыбнулся. Страх был естественным состоянием, которое испытывали в его присутствии. Что-то вроде утвердившегося этикета. Чтобы гость расслабился, начал разговор издалека.

– Скажи-ка мне, Паша, ты театр уважаешь? Я вот, честно говоря, без него просто не могу. Когда служил в Чите, ходил туда с семьей каждую неделю. Драма, опера, балет. Пересмотрел всю классику. Правда, балет так и не смог полюбить. Нельзя танцем выразить то, что нуждается в словах.

Быков, все еще не решаясь присесть, пролепетал запинаясь:

– Э… Предпочитал другие развлечения…

Генералу, попытавшемуся представить развлечения толстяка-физика, стало еще веселее. Он хохотнул, потом щелкнул громко пальцами и попросил тут же появившегося охранника принести коньяку с лимоном, что было немедленно исполнено.

– Зря, зря! Многое упустил ты в жизни. Дело не в культурности вовсе, которой пощеголять можно, бабам пыль в глаза пустить. Театр – это вся история человеческая в миниатюре. Психологическая! Кто-то историю мировую замеряет от фараонов до Гитлера. Я иначе меряю! От Софокла до Чехова, условно говоря. Сейчас объясню почему!

Медленно и недоверчиво, как будто опасаясь подвоха, Быков опустил свое большое тело на мягкий, широкий стул через один от Генерала. Тот с ласковой улыбкой наблюдал за его осторожным маневром, а потом все так же напористо, словно торопился поделиться наболевшим, продолжил:

– Об истории древнегреческой трагедии наверняка наслышан?

Быков неуверенно кивнул. Генералу оказалось того вполне достаточно для продолжения монолога.