Московская стена

Его привели в крохотную комнатушку, хранилище для театрального хлама, где в полутьме, похожие на сложную группу восковых фигур, устроились в полуразвалившихся креслах в разных позах его спутники. Когда дверь открылась, никто из них даже не шевельнулся, внушив Быкову безумную мысль, что, вероятно, их уже умертвили. На долю секунды это принесло облегчение. Раз мертвы, никто не сможет причинить им страданий. Иллюзия развеялась вместе с хриплым голосом Ворона.

– Били? – коротко спросил он с искренним любопытством.

Физик даже не понял сразу о чем речь. Думал только о том, как пересказать концовку разговора с Генералом.

– Н-нет… – выдавил он наконец. – Не били. Поили коньяком с лимоном…

Ворон присвистнул.

– Коньяком? Может, нам того… Остаться здесь на подольше? Что думает об этом наш коллега-оккупант?

Голдстону было не до балагурства командира. Вот уже минут пятнадцать он внимательно прислушивался к возне и разговорам в соседней комнате. Судя по силе звуков, стенка была совсем тоненькая, возможно заштукатуренная наспех фанера. Или же где-то здесь, под обоями, находится существовавшая прежде дверь. Зданию театра, судя по сталинскому ампиру, минимум лет семьдесят и переделок наверняка было немало. Помимо существовавшей в теории замурованной двери, Голдстона занимал вопрос, кто может находиться в соседней комнате. Помимо мужских он отчетливо слышал и женские голоса, и это вводило его в замешательство.

– Актеры, – мертвым, механическим голосом ответил физик. – Наверняка актеры, что готовятся к выступлению. Сегодня здесь дают «Вишневый сад». Для одного-единственного зрителя. А потом будет продолжение, не написанное Чеховым. С нашим участием.

Конечно же, Голдстон не понял до конца, что за продолжение имелось в виду. Но неживой, словно доносящийся по инерции из уже умершего человека голос Быкова очень напугал его. Интуиция подсказала: дело в Симе. Он живо вскочил на ноги, сделал несколько осторожных шагов к перегородке. Прислонившись к ней ухом, попробовал медленно исследовать стенку, чтобы понять, есть ли разница в силе доносящихся звуков. Довольно скоро обнаружилось то самое «окно», существование которого он вычислил в теории. Уткнувшись щекой в старые, пахнущие пылью обои, Голдстон минут пять ловил отрывочные фразы актеров, после чего голоса стали удаляться, становиться глуше и, наконец, совсем стихли. Почувствовав рядом чье-то дыхание, он резко повернулся.

– Ты что задумал, оккупант?

В шепоте командира слышался тот самый задор безумца, с которым Ворон обсуждал, как лучше изготовить из фургона бомбу на колесах.

– Здесь дверь, – тихо ответил Голдстон и, не глядя на Ворона, начал пальцем буравить обои. Посыпалась труха, почти пыль, какое-то крупное насекомое щекотнуло палец противными холодными лапками. Голдстон с отвращением отдернул руку.

– Хочешь убежать? – хихикнул Ворон, засовывая ладонь под обои и исследуя внутренности фальшивой стены. – Думаешь, дверь эта открывается на городскую окраину? Или сразу в Екатеринбург?

– Я не знаю, что это за дверь. Но та, через которую нас сюда привели, точно ведет к смерти.

Снова издевательски хихикнув, Ворон, тем не менее, вроде бы принял его план, начав раздирать обои и складывать куски бумаги под ноги. Голдстон, поискав вокруг, вытащил из кучи хлама искривленную железную палку и принялся ковырять ею спрятанную в стене дверь. Дело сразу заспорилось. На их счастье, дерево почти сгнило. В ответ на каждое его усилие дверь выдавала фонтан трухи и вызывавшие судороги отвращения в районе спины потоки мигрирующих жучков. Пара минут, и железка, не встретив никакого сопротивления, прорвалась насквозь, проделав в дереве отверстие высотой почти в полметра. В комнату ворвалась струя воздуха, заполненная непонятной смесью запахов. Голдстону сразу вспомнилось: чудесный магазинчик из детства в Кентиштауне, где по десять пенсов продавались ненужное тряпье, поломанные старые сувениры и бумажная мишура. Когда перегородка поддалась, они с Вороном замерли на мгновенье в самых странных позах, изучая звуки за стеной. Но звуков не было. Голдстон вернулся к ковырянию деревяшки. Скоро в стене появилось отверстие, достаточное для того, чтобы в него мог протиснуться человек.

Первым в темный проем отправился на разведку Колька. Труха беспардонно осыпалась ему за шиворот, отчаянно лезла в глаза и рот. Все за исключением физика, по-прежнему безучастно сидевшего в стороне, сгрудились у пробоины в стене, нетерпеливо ожидая возвращения разведчика. Когда в ней внезапно снова показалась Колькина голова, Сима в испуге отшатнулась. Голову украшала нацистская каска времен Второй мировой, а в руках Колька сжимал короткоствольный «шмайсер». Конечно же, бутафорский.

– Костюмная! – осенило Голдстона. – Там костюмная!

– Костюмерная, – хрипло поправил Ворон, просовывая руку в проем и забирая у Кольки ненастоящий автомат. – Кажется, перед смертью мы сможем как следует повеселиться. Уловил мою мысль, оккупант?