Московская стена

Чебоксары расстались с беглецами легко – без крови, даже без пота. Они не неслись сломя голову, не уходили от погони. Нет, неторопливо выезжали из города по какой-то окольной тропе и наблюдали, как тот постепенно мельчает, мало-помалу превращается из каменного в деревянный, пока, наконец, все пространство вокруг не захватили безоговорочно одноэтажные домишки с приусадебными участками. Освобожденный от прицепа джип крутил колесами в разы веселее, словно тщился показать ездокам свою истинную мощь. Выезд на шоссе наверняка охранялся блокпостами, потому пришлось изрядно поплутать, удаляясь от города по сложной зигзагообразной траектории, которая, однако, в конце концов все-таки свела их со знакомой уже трассой M7. Совершив затейливую петлю, они вернулись на колею, что, разрезая поросшие лесками бесконечные степи, прямой линией уходила на восток.

Для Симы петля эта не прошла бесследно – стянулась в крепкий узел, отдававшийся внутри при каждом движении. Как и физик, она, наверное, тоже пережила что-то похожее на второе рождение. Вспоминала сейчас события сегодняшнего дня, минута за минутой, и понимала: ей удалось избежать чего-то гораздо более тяжелого, чем смерть. Уничтожения – физического и духовного – тупой, беспощадной силой, чей смысл заключен только в отрицании всех других смыслов и ни в чем больше. Но радости, облегчения не чувствовала – скорее растерянность. Спасение, пришедшее через Голдстона, было не просто дерзким, невероятным побегом. Здесь крылось еще что-то. Она ощущала это как ступеньку внутри себя, о которую продолжаешь спотыкаться, куда бы ни пошел. Поняла в чем дело, только когда уловила перемену в отношении Голдстона к ней. Теперь он часто касался ее лица осторожным, испуганным взглядом, словно проверяя – здесь ли она? Все ли с ней в порядке? Будто ехала рядом не женщина вовсе, а хрупкая фарфоровая ваза. То очевидно были отголоски, угасающие колебания пережитого за нее страха. Оттуда, из этого страха, догадалась Сима, и явилось чудо их спасения. Но еще до того, как дошла головой, на самом дне ее «я» – там, куда даже в моменты сновидений ей удавалось опускаться лишь в далеком детстве, загадочный источник энергии начал выделять теплоту. Теплые волны из глубин только достигли поверхности сознания, а все датчики уже отчаянно сигналили: на подходе цунами, вот-вот ее накроет с головой. Реакция – химическая, метафизическая – пошла и ее уже не остановить. Два элемента, она и Голдстон. Что получится, если поднести их к друг другу и поджечь? Утопить в щелочи? Окислить? Что-то тяжелое и страшное, как плутоний, или же легкое и летучее, словно гелий?

Сима то и дело оглаживала рассеянно руками пышную золотистую юбку и упорно смотрела в окно, на однообразную, как декорация, изумрудную лесостепь, плотно придавленную сверху безупречно-голубым куполом неба. Казалось, природа выступает с ней заодно. День, чтобы влюбиться, выдался просто отменный. Погода была какая-то праздничная – солнечная, но при том почти мягкая на ощупь. В такие дни хорошо уже только оттого, что все вокруг пропитано распыленной щедро с небес радостью жизни. Мировое зло, олицетворенное Генералом, не пыталось настичь беглецов ни по земле, ни по воздуху, словно все еще пребывало в оцепенении и бездействии, завороженное чудом их исчезновения. И джип был уже не джип, а волшебный ковчег, переносящий своих пассажиров из мира необходимости и смерти в мир свободы и любви. Эта обретенная свобода казалась такой окончательной и бесконечной, что Симе всерьез захотелось предложить Ворону остановиться и устроить у обочины, на весенней, еще не успевшей загрубеть траве, маскарадный пикник. Ну когда, где еще такое получится? Голдстон – рыцарь. Она – прекрасная дама… Свободы было так много, что она легко перетекала из внешнего мира во внутренний, а затем становилась мыслью о том, что теперь возможно все. Вливалась в Симу широким, быстрым потоком, тут же превращаясь в жизнь, которая еще только будет, которую можно построить как новый дом, тщательно вырисовывая в плане каждую комнату. Главное – это окна, большие высокие окна прямо в пол…

– Хотите угадаю, о чем вы думаете?

Голдстон беспардонно вспугнул ее мечты. Сима вернулась обратно: вонь бензина, ветер, рвущийся в полуоткрытое окно, сотрясающийся на ямах каркас автомобиля, что, напрягая все свои лошадиные силы, мчит их в Казань. Прямо перед ней – сбившийся на бок бутафорский парик и красная, потная шея Быкова. Угадать? Вдруг и правда угадает?

– Ну попробуйте.

Губы сложились в снисходительную усмешку, но голос диссонансом прозвучал необычайно мягко.

– Вам захотелось остановиться. Просто посидеть немного на траве. Поболтать, погреться на солнышке. Так?

Она широко раскрытыми, детскими глазами в изумлении смотрела на него, будто ей только что показали невообразимый фокус.

– Я ведь угадал, правда?