Московская стена

Летели снова часа четыре с хвостом. Теперь Ворон уже ничего не прикидывал, не считал, погруженный до оцепенения в свои мысли. Лишь иногда поглядывал на часы и тупо смотрел в иллюминатор. Когда командиру уже начало казаться, что он начинает слепнуть от зеленой бесконечности тайги, внизу миражом замелькали какие-то геометрические фигуры. Он даже не сразу понял, что там такое.

– Ворон, дома! Улицы!

Колька орал восторженно, как колумбовский матрос при виде долгожданной земли. Город Солнца с высоты птичьего полета походил на сонную и спокойную альпийскую деревню. Красные черепичные крыши. Сложенная будто из спичек деревянная церковь. Сетка асфальтовых дорог и тропинок. Зеленые прямоугольники футбольных полей и аккуратные черные квадраты распаханной пашни. Ворон с непонятным волнением вглядывался в эти узоры, пытаясь разгадать зашифрованное послание о том, что же ждет его внизу. Потом пошел адреналин, пришло возбуждение как перед началом боевой операции. «Кукурузник», сделав несколько кругов над городом, пошел на посадку. Земля приняла самолет мягко, бережно, словно подхватила на руки еще в воздухе и аккуратно поставила на подстриженную траву летного поля. Когда двигатель, наконец, заглох, никто не тронулся с места. Все как будто ожидали знака. Потому, наверное, никто особо не удивился, когда англичанин, выставив голову в красных наушниках из кабины пилота, торжественно и очень серьезно объявил:

– Добро пожаловать в Шангри-Ла!

* * *

Шли дни – медленно, без смысла. Прежние приступы беспричинной тревоги разрослись в напряжение, не отпускавшее даже ночью, в настоящий психоз, который оставлял на рабочем столе Лукина следы в виде жестоко переломанных пополам простых карандашей и препарированных, распрямленных скрепок. За целый месяц случился только один короткий миг облегчения. Боевики Генерала перехватили джип с физиком и его спутниками где-то под Чебоксарами. Согласно плану, Быкова должны были отделить от остальных и препроводить с охраной в Екатеринбург. Оттуда, обменяв на кейс с деньгами – на поезде в Новосибирск. Но спустя сутки, когда люди Лукина уже вылетели встречать физика, пришло новое известие. Сделка пока отменяется. Пленники загадочным образом ускользнули из заточения, сбежали, растворившись в бесконечных степях между Волгой и Уралом. Лукин тогда с ужасом понял: его предположения полностью подтверждаются. Люди вполне заурядные, без всякой спецподготовки, смогли обвести вокруг пальца матерого головореза Генерала. Налицо явный заговор бытия. С тех пор загадочный физик и его упрямое движение на восток круглосуточно поглощало все мысли Лукина. Он живо представлял себе забрызганный грязью, побитый, с пулевыми дырками черный джип. Лица людей, которых никогда не знал. Восторженно-идиотскую физиономию Ворона. Жесткий, сухой профиль помощницы генерал-губернатора. Толстого, постоянно потеющего физика. Затянутого в черную форму чопорного, худощавого англичанина. Порой психоз обострялся настолько, что Лукин был готов сорваться с места, сесть в машину и гнать неизвестно куда, только бы не сидеть в бездействии на одном месте, пропуская через себя плотные, тягучие минуты. Врач начал давать ему антидепрессанты, но от них тянуло в сон. В тяжелую дремоту без видений, не способную облегчить поедающее изнутри беспокойство. Приходилось добавлять самолечения. Вечерами прикладываться к бутылкам, прежде пылившимся без дела в мини-баре. Деградация казалась хоть каким-то выходом. Чем отвратительнее он был себе, тем меньше чувствовал ответственности за ход событий. Лукин непонятно почему был уверен: происходит нечто крайне важное, имеющее к нему самое прямое отношение. Но все равно вечерний звонок начальника службы безопасности застал его врасплох.

Лаврентий, привычно сопя в трубку, сказал обыденно:

– Вам звонит Генерал.

– Какой генерал? Ты о чем? – не понял сразу Лукин.

– Тот самый. Который ловил физика. Из Екатеринбурга звонит.

Лукину сжало горло, он с треском рванул ворот рубашки.

– Что он там делает?

– Похоже, прибыл с частным визитом. Без армии, надеюсь. Границы там нет, кто хочет, тот и ходит. Будете говорить?

Сглотнув сухой комок в горле, Лукин пошарил по столу и окрестностям глазами в поисках какой-нибудь жидкости. Ничего. Только пустая бутылка из-под виски на полу.

– Давай. Поговорю, раз звонит.

Звериное сопение Лаврентия сменило сухое потрескивание. Словно идущие по кабелю электрические сигналы толкались и переругивались друг с другом. Потом в их спор вмешался человеческий голос – спокойный, звучный, но вместе с тем вызывающий недоверие.

– Господин Лукин? Спасибо, что согласились пообщаться со мной. Постараюсь отплатить вам хорошей новостью.

«Нужно собраться, – сказал себе Лукин, пытаясь вспомнить, сколько сегодня выпил. – Расставить акценты. Кто есть кто. Иначе я попал».

– Смогли наконец-то… задержать? – деловито спросил он, словно это был один из сотни вопросов, притом не самый важный, из тех, что роятся у него сейчас в голове. Намеренно сказал официальное «задержать», хотя имелось в виду «схватить, поймать, настигнуть».