Московская стена

– Это… – начал Голдстон не в состоянии докончить то ли вопроса, то ли утверждения. Несмотря на прохладу подвала, стало невыносимо душно. Плыла, как на каруселях, голова.

– Магнитное поле? Так? Неужели антиматерия? – хрипло завершил вместо него Ворон, зачарованно опускаясь на колени, чтобы глаза оказались как раз вровень с каплей. – Да, не зря мы жизнью рисковали!

Произнесенное Вороном слово подействовало на Голдстона словно темное заклинание, лишив последних сил. Ноги подкосились, он оперся немеющей рукой на контейнер, а потом, уже теряя сознание, сполз по нему вниз, на холодный бетонный пол.

* * *

Голова раскалывалась, как от похмелья. В стареньком холодильнике, который стоял в его комнате и прежде не удостаивался внимания хозяина, Голдстон раскопал трехлитровую банку прозрачного, с зеленоватым отливом березового сока. Вкус показался искусственным, с примесью железа. Но выбора не было, потому что не было сил идти куда-то еще. Он сел к окну и начал методично, как больной по предписанию врача, поглощать сок стакан за стаканом, тупо разглядывая местные пейзажи. Их поселили в просторном деревянном гостевом доме, который, несмотря на очевидное отсутствие гостей в городке в последние годы, поддерживался в приличном состоянии. Дом стоял на пригорке, на самом отшибе. Из двух больших окон открывался панорамный вид на уходящий к горизонту зеленый таежный океан. Удивительно, но лес шел будто разноцветными полосами. Сначала монолитная, тяжело-зеленая линия, без намека на примесь или оттенки. Потом зеленый цвет исподволь вступал в едва заметную связь с клубящейся синевой, что мало-помалу брала верх. И только там, где земля соприкасалась с тоже голубым небом, синее почему-то снова отступало, возвращая деревьям их первородную зелень. Через час после начала лечения Казаков застал Голдстона точно в такой же диспозиции: потягивающим неторопливо из стакана березовый сок, разглядывающим через открытое окно полосатую бесконечность тайги. Ровно в десять физик трижды постучал в дверь костяшками пальцев. Даже стук у него был жизнерадостный, энергичный, перехлестывающий через край. Будто удары голодного дятла клювом по дереву.

– Как самочувствие? – заботливо поинтересовался Казаков, переступая через порог и с любопытством оглядывая жилище, словно ожидая обнаружить тут нечто неожиданное. Это была просторная, метров в сорок, комната с минимумом мебели и рассохшимися дощатыми полами, тревожно скрипевшими при каждом шаге. Пожав Голдстону руку, физик усадил его обратно к окну, а сам отправился в экспедицию на поиски свободного стула. Пока он бродил по комнате, Голдстон, сам не зная зачем, стеснительно задвинул за занавеску уже почти пустую банку с соком.

– Прошу… прошу прощения за то, что со мной произошло. Наверное, слишком устал…

Установив с грохотом стул, Казаков, одетый в зеленоватый пиджак и темные брюки, идеально отглаженные, с острыми как бритвы стрелками, расположился напротив. Рассеянно улыбнулся, словно пытаясь вспомнить, о чем речь. Ответил торопливо:

– Нет-нет, я вас вполне понимаю. Вы столько всего перенесли по дороге. Павел Юрьевич рассказывал. А тут такое…

Голдстон отвернулся, снова тоскливо занырнув взглядом в тайгу.

– Какое?

– Любое большое открытие имеет шансы серьезно повлиять на ход истории. Особенно связанное с управлением энергией. Паровая машина, двигатель внутреннего сгорания, расщепление атома. Мне, наверное, не надо читать вам лекцию о том, как это изменило жизнь людей. Потому, признаюсь, мы несколько месяцев взвешивали все «за» и «против», но все-таки решили: надо рассказать о том, что у нас есть. Можно сказать – сейчас не лучшее время для научных открытий. Но, может быть, как раз наоборот? Кто знает?

Голдстон вздохнул. Какое же искушение взять и ответить – да я просто турист. Живу в гостевом домике. Осматриваю достопримечательности. Любуюсь тайгой. Жду обратного самолета в Берлин.

– Взрыв в тайге – не случайность? – пробормотал он, косясь на своего гостя. Березового сока ему предложить что ли?

Казаков кивнул.

– Было понятно, что поваленный лес увидят со спутника. Жалко, конечно, этот самый лес. Животных жалко, птичек. Но ведь сработало.

Голдстон кивнул:

– Моему шефу, еврокомиссару Кнеллу, сразу пришла в голову схожая идея. Но зачем тогда Быков пытался встретиться с Лукиным?

Казаков покивал головой, словно полностью соглашаясь с уместностью подобных вопросов.

– Взрыв в тайге был «вариант Б». Демонстрация возможностей. До того мы отправили группу во главе с Быковым в Новосибирск. Как и вы, они летели на самолете. Но прошло полгода, а от Быкова не было ни слуху ни духу. Как оказалось, самолет после первого перелета вышел из строя, им пришлось поплутать по тайге, а потом подниматься на лодке вверх по Оби… Возможно, наши надежды на Лукина кажутся наивными. Но… мы выбирали из того, что есть. Впрочем, то хорошо, что хорошо кончается.