Муссон

Вдруг лорд перестал смеяться, и Том заметил, как за добродушием голубых глаз мелькнул на мгновение острый расчетливый ум. Чайлдс встал и подошел к окну. Он стоял там, глядя вдаль, на реку, и молчал, пока Том не начал уже ерзать в кресле. Потом до него дошло, что пауза была намеренной. И сказал:

– Милорд, мне бы также хотелось, чтобы вы имели долю в любых трофеях, которые я сумею добыть, имея патент. Думаю, пять процентов могут вполне выразить мою благодарность.

– Десять процентов выразили бы ее еще глубже, – заметил Чайлдс.

– Действительно, десять куда лучше, – согласился Том. – И конечно, чем быстрее я смогу выйти в плавание, тем быстрее я сумею раздобыть для вас эти десять процентов.

Чайлдс повернулся к нему, быстро потирая руки. Всем своим видом он являл сплошную любезность.

– Я прямо сегодня утром поговорю кое с кем в Сент-Джеймсе, с джентльменами, которые распоряжаются патентами. Зайдите ко мне еще раз через три дня… ну да, в четверг, в десять. У меня уже будут к тому времени новости для вас.

Три дня ожидания тянулись как похоронная процессия, и каждую их минуту наполняли страхи и опасения. Если у Уильяма хватит ума связаться со всеми важными людьми, которых он знал в Лондоне, перед Томом сразу закроются все двери. А времени для этого вполне хватало.

Даже если Чайлдс получит для Тома патент, Том ведь не имел ни корабля, ни команды, потому что не мог обсуждать это с кем бы то ни было, пока у него в кармане не лежал королевский документ. Люк Джервис уже отправился в очередной незаконный рейд, чтобы перехватить в середине Канала какого-нибудь французского контрабандиста. И он вполне мог на этот раз наткнуться на королевских таможенников и уже не вернуться. Сомнения нарастали, собираясь в тучу, как кружащие над головой стервятники, и заполняли не только дневные часы Тома, но и его сны. Когда Люк вернется, захочет ли он рисковать своим маленьким «Вороном» ради столь опасного предприятия? Он ведь наверняка уже стал богатым человеком, и Эболи говорил, что у Люка есть жена и целый выводок ребятишек.

Все три дня его друзья выжидающе смотрели на него, но Том ничего не мог им сказать. Он даже не осмелился сболтнуть про обещание Чайлдса, чтобы не пробуждать в них слишком большие надежды. Утром в четверг он выскользнул из их жалкого жилища, как вор, не сказав даже Эболи, куда идет.

Часы на шпиле маленькой церкви на Леденхолл-стрит едва успели пробить десять, как секретарь лорда Чайлдса спустился в комнату для гостей, чтобы пригласить Тома.

Одного взгляда на приветливое лицо Чайлдса оказалось достаточно, чтобы прогнать все кошмары, преследовавшие Тома. Как только они поздоровались и сели лицом к лицу, Чайлдс взял лежавший перед ним на столе лист пергамента. Том сразу узнал большую красную печать канцлера в нижней части единственной страницы. Печать была той же самой, что стояла на патенте отца, когда тот на «Серафиме» выходил в море.

Чайлдс торжественным тоном прочитал первую строку:

– «Да будет известно тем, кто видит этот документ, что наш доверенный и возлюбленный подданный Томас Кортни…»

Он не стал читать дальше, а просто с улыбкой посмотрел на Тома.

– Боже праведный, вы его получили! – восторженно воскликнул Том.

– Сомневаюсь, что есть еще какой-нибудь капитан, получивший патент с такой же скоростью, – заметил Чайлдс. – А это явно предвещает успех нашему предприятию.

Он подчеркнул голосом множественное число, откладывая патент в сторону и беря другой документ.

– Это отдельный контракт, который оформляет наш договор. Я оставил пустым место для названия корабля, но мы можем внести его сейчас.

Он взял перо и слегка заточил его, а потом обмакнул в чернильницу и с ожиданием посмотрел на Тома.

Том глубоко вздохнул, прежде чем связать себя словом:

– «Ласточка».

– «Ласточка»! – Чайлдс записал название красивыми буквами и снова взглянул на Тома. – Теперь нужна ваша подпись.

Том почти не посмотрел на бумагу, ставя подпись в знак полного согласия. Чайлдс тоже подписался, потом присыпал бумагу песком. Продолжая любезно улыбаться, он отошел к боковому столику, на котором выстроились хрустальные графины, и наполнил вином два бокала до самых краев. Протянув один Тому, второй он поднял в знак заключения сделки.

– Да падет проклятие на Людовика Четырнадцатого и чума на Францию!

Они поторговались с лодочником, чтобы тот отвез их вверх по реке, к тому месту, где обитал на маленьком островке Люк Джервис; островок носил непривлекательное название «Пирог с угрями».

Уже с расстояния в кабельтов они увидели, что «Ворон» вернулся из недавнего похода и стоит у деревянного причала.

Когда они приблизились, Люк вышел из коттеджа, стоявшего между ивами, и неторопливо направился к причалу им навстречу, оставляя за собой в воздухе тонкую струйку голубого трубочного дыма. Том выскочил из лодки, пока Эболи отдавал перевозчику шесть пенсов.

– Удачный получился поход, мастер Люк? – спросил Том.

– Таможенники застукали нас у мыса. Мне пришлось бросить за борт три большие бочки бренди, чтобы удрать от них. Вся моя прибыль за последние шесть месяцев досталась морскому дьяволу!