Муссон

– А где Ясмини? – спросил он таким тоном, как будто ответ его не слишком интересовал.

– Она была здесь до молитвы, а потом отправилась повидать Бата, нового любимца. Думаю, это серый попугай.

Дориан, наклонившись через ее плечо, схватил одну из горячих пресных лепешек, что стояли на железном листе на углях. Тахи шлепнула его по руке:

– Это на обед! Положи обратно!

– Да откроет пророк двери милосердия перед тобой, Тахи!

Дориан со смехом выбежал в сад, отламывая куски от лепешки и запихивая в рот. У него был припасен подарок для Ясмини: большая спиральная раковина, жемчужно-розовая внутри. Он знал, где найти девочку. В восточной части садов находился разрушенный мавзолей, построенный в честь какого-то из мусульманских святых много веков назад.

На стене мавзолея имелась каменная табличка, текст которой Дориан с трудом перевел: «Абд-Аллах Мухаммед Али, умер в 120 году после кончины пророка». Мавзолей представлял собой высокий купол, окруженный бронзовыми символами полумесяца, густо позеленевшими. Ниже располагалась открытая терраса для молитв, обращенная в сторону Мекки.

На одном ее конце находилась большая открытая цистерна для дождевой воды, где некогда правоверные совершали ритуал омовения перед молитвой. Теперь ею никто не пользовался, зато она привлекала днем стайки птиц.

Ясмини и ее единокровные сестры любили играть на этой террасе. Здесь они сплетничали и развлекались разными играми, наряжая своих домашних любимцев как младенцев и нянча их, изображали из себя хозяек и готовили воображаемую еду для воображаемых семей.

Дориан добежал до лестницы, что вела к террасе, и едва успел поставить ногу на нижнюю ступень, когда раздавшийся наверху крик заставил его замереть. Он сразу узнал голос Ясмини, но его полоснуло по сердцу то, что в ее крике слышалась боль. Дориан взлетел по древним ступеням, а крики продолжались, каждый пронзительнее другого.

Джинни сидел на куполе древнего мавзолея. Когда ему надоедало, что его укачивают и наряжают, как человеческого младенца, он удирал на свой любимый насест, где Ясмини не могла его достать.

Теперь он сонно почесывал под мышкой, прикрыв синими веками большие карие глаза. Каждые несколько минут он пошатывался и едва не падал, но тут же резко просыпался и моргал, глядя вниз, на сад.

Вдруг он почуял что-то, разбудившее его окончательно: коричное печенье. Джинни любил его больше всего на свете. Обезьянка встала во весь рост, удерживая равновесие с помощью длинного хвоста, и жадно огляделась.

Два мальчика вышли по дорожке из кустов. Даже с такого расстояния Джинни видел, что их челюсти работают и что более крупный мальчик несет накрытое серебряное блюдо. Джинни не потребовались глаза для того, чтобы понять, что прячется под крышкой. Он испустил негромкий бормочущий звук и спрыгнул с купола на верхушку фикуса, раскинувшего свои ветви над террасой.

Прячась в его густой листве, мартышка наблюдала за тем, как два мальчика устроились в тайном уголке сада и поставили между собой блюдо. Зейн аль-Дин поднял крышку, и Джинни напряг хвост и выкатил глаза, потому что увидел целую гору желтого печенья. Мартышка разрывалась между жадностью и страхом. Джинни слишком хорошо знал Зейна аль-Дина. Над глазом у зверька остался шрам – в том месте, куда ударил пущенный Зейном камень. Зейн был мастером стрельбы из пращи. С другой стороны, печенье только что вынули из печи, и его теплый аромат неудержимо манил.

Джинни скользнул вниз по стволу фикуса, прячась за ним от мальчиков. Очутившись на земле, он выглянул из-за ствола. Убедившись, что его пока не заметили, Джинни покинул укрытие и метнулся через лужайку. Спрятавшись в одном из кустов, он снова осторожно присмотрелся. Надул щеки и наморщил нос. Запах корицы здесь ощущался намного сильнее.

Мартышка наблюдала за тем, как Зейн взял одно печенье, поднес ко рту и откусил.

Абубакер ибн аль-Малик, второй мальчик, был одним из бесчисленных единокровных братьев аль-Дина. Встав, он подошел к дереву казуарины, росшему у внешней стены, и показал наверх, в его ветви.

– Там гнездится сокол! – крикнул он Зейну.

Тот поднялся и заковылял к нему. Запрокинув головы, они принялись обсуждать гнездо в ветвях высоко над ними.

– Возможно, это сокол-сапсан, – с надеждой произнес Зейн. – Мы сможем забрать его птенцов, когда они оперятся.

Серебряное блюдо с печеньем находилось за их спинами.

Джинни набрался храбрости. Он стремительно выскочил из-под куста и мгновенно пересек открытое пространство.

Потянувшись к блюду, Джинни набрал полные горсти печений. Он заталкивал их в рот до тех пор, пока его щеки не раздулись так, что казалось, вот-вот лопнут. Немало печенья еще осталось на блюде, и Джинни попытался сцапать их в руки, но не сумел.

– Обезьяна!

Пугающий голос Зейна раздался позади, и Джинни понял, что его заметили. В спешке он перевернул блюдо и помчался назад, к надежному фикусу. За ним оставался след раскрошенных печений, которые он пытался удержать в ладонях.