Муссон

Мулла отставил в сторону чашку и вытер губы сложенным лоскутом ткани, который подал ему раб.

– Мой повелитель принц приказал мне сказать так… – Он снова сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. – «Это верно, что несколько лет назад я купил юного иностранца. Его назвали аль-Ахмарой из-за цвета его волос, изумительного красного оттенка…»

Том испустил протяжный вздох облегчения. Они признались в этом. Больше не нужно доказывать обратное. Дориан находился в руках мусульманского принца.

– Ваши слова сняли огромный камень с моей души, камень, грозивший выбить из меня жизнь, – произнес он надломившимся голосом.

И, побоявшись, что не совладает с собой, замолчал. Подобная слабость могла стать причиной потери уважения, вызвать презрение этих людей.

Он снова глубоко вздохнул и вскинул голову, чтобы посмотреть в глаза мулле.

– Какие условия выдвигает ваш принц в обмен на возвращение моего брата в лоно семьи?

Мулла ответил не сразу. Он несколько раз задумчиво погладил надушенную бороду:

– Мой повелитель приказал мне сказать вот что. «Я, Абд-Мухаммед аль-Малик, взял мальчика аль-Ахмару под свою защиту, заплатив за него выкуп, желая освободить его из рук людей, к которым он попал в плен, чтобы ему более не пришлось испытывать трудностей».

– Ваш принц воистину великий и милосердный человек, – сказал Том, но ему хотелось закричать: «Где он? Где мой брат?! Что вы хотите за его освобождение?»

– Мой господин принц счел мальчика умным и хорошо воспитанным. И принял его в свое сердце, а чтобы показать свое благоволение и защитить от любого зла, объявил аль-Ахмару своим приемным сыном.

Том начал приподниматься на подушках, его лицо исказилось от тревоги.

– Его сыном? – резко переспросил он, сразу увидев все чудовищные препятствия, которые такое событие ставило на его пути.

– Да, своим сыном. И обращался с ним как с принцем. На меня возложили задачу воспитания этого мальчика, и я тоже увидел, что он достоин любви.

Аль-Аллама опустил взгляд, в первый раз выдав какие-то чувства.

– Я рад тому, что мой брат сумел заслужить такое отношение к себе, – сказал Том. – Но он мой брат. У меня есть право крови. Пророк говорил, что узы крови подобны стальным, их нельзя разрывать.

– Ваше знание священных слов ислама служит к вашей чести, – откликнулся мулла. – Мой повелитель принц прекрасно осознает ваше право крови и предлагает плату за вашу утрату.

Аль-Аллама кивнул слуге, и тот вышел вперед, держа в руках небольшой сундучок черного дерева, инкрустированный слоновой костью и перламутром. Опустившись на колени перед двумя белыми мужчинами, он поставил сундучок на пол и поднял крышку.

Том не шелохнулся, он даже не посмотрел на содержимое сундучка. Однако Гай наклонился вперед и уставился на золото, наполнявшее сундучок доверху.

– Пятьдесят тысяч рупий, – сообщил аль-Аллама. – Это тысяча ваших английских фунтов. Сумма, которая показывает, что аль-Ахмара был принцем королевского дома Омана.

К Тому наконец вернулись и голос, и способность двигаться. Он вскочил, сжав рукоять Нептунова меча.

– Во всей Аравии не хватит золота, чтобы откупиться от меня! – взревел он. – Я приехал, чтобы найти моего брата, и я не уеду, пока мне его не вернут!

– Но это невозможно, – тихо и очень грустно произнес аль-Аллама. – Ваш брат мертв. Он умер почти два года назад от малярии. Никому не удалось его спасти, хотя, видит Аллах, мы, любившие его, очень старались. Аль-Ахмара умер.

Том снова упал на подушки, побелев от потрясения. И безумным взглядом уставился на муллу.

Он долго не мог ничего сказать, и единственным звуком в комнате было жужжание жирной синей мухи под потолком.

– Я не верю тому, что вы сказали, – прошептал все же Том.

Но в его голосе звучала безнадежность.

– Я клянусь вам, что сам видел имя аль-Ахмары на его могиле на королевском кладбище в Ламу, – сказал аль-Аллама с такой бесконечной печалью, что у Тома уже не осталось сомнений.

– Дориан… – выдохнул он. – Но он был таким юным, таким полным жизни…

– Аллах милостив. Вы можете не сомневаться, что он попал в чудесное место. А мой повелитель принц предлагает вам небольшое утешение. Он разделяет ваше чувство потери.

Том поднялся. Казалось, ему стоило больших трудов сделать это простое движение.

– Я благодарю вашего господина, – ответил он. – И прошу меня простить, но теперь я должен уйти, чтобы в одиночестве оплакать брата.

Он повернулся к двери.

Гай тоже встал и поклонился двум арабам:

– Мы благодарим вашего повелителя принца за его сострадание. И принимаем его вознаграждение.

Наклонившись, Гай закрыл сундучок и поднял его:

– Все долги между принцем Абд-Мухаммедом аль-Маликом и нашей семьей погашены.

Он направился за Томом к двери, сгибаясь под тяжестью сундучка.

Сара сидела на своем обычном месте, высоко на стене старого монастыря, откуда сразу увидела Тома, стоило ему появиться на тропе, что вела с берега.

– Том! – позвала она и весело помахала рукой.

Вскочив, девушка побежала по осыпающейся стене, раскинув руки, чтобы удержать равновесие.

– Ты опоздал! Я уже давно тебя жду! Думала даже, не уйти ли.