Мусульманские паломники

Вокругъ Кааби выстроено множество небольшихъ домиковъ и мечетей, гд помщаются гостинницы или подворья для паломниковъ, разумется, привилегированныхъ и преимущественно изъ духовнаго званія, а также публичныя школы — медрессе, гд имамы обучаютъ мальчиковъ богословію, а вади и наибы (судьи и юристы) — законамъ, приготовляя изъ нихъ священнослужителей и канонниковъ. Тутъ же ютится огромное множество дервишей и факировъ, фанатизмъ которыхъ заставляетъ ихъ терзать часто свое тло до полусмерти, «во славу Бога и пророка»; благодаря этимъ-то фанатикамъ, невозможенъ и понын доступъ иностранцамъ-гяурамъ не только въ Каабу, но даже и въ Мекку; всякія усилія нкоторыхъ путешественниковъ проникнуть въ этотъ центръ исламизма кончались всегда горькими неудачами: вс они были умерщвляемы толпою фанатиковъ, или едва избгали смерти. Какъ мальчики въ медрессе, такъ и дервиши, и факиры, содержатся на счетъ мечети.

Кром дервишей, около Каабы гнздятся и другіе представители мусульманской іерархіи, въ род имамовъ, улемовъ etc. Въ одномъ изъ выдающихся зданій, расположенныхъ около святилища, обитаютъ шерифы — подлинные потомки пророка, а рядомъ съ нимъ и самъ великій шерифъ-халифъ — папа мусульманскаго міра. Къ этому-то высочайшему духовному лицу являются паломники на поклоненіе. Его благословеніе считается равносильнымъ благословенію пророка; у него, какъ и у папы, правоврные цлуютъ зеленую туфлю. Духовенства въ Мекк такая масса, что оно составляетъ никакъ не меньше четвертой части населенія.

Достигнувъ воротъ священнаго города, богомольцы останавливаются, творятъ молитву, омовеніе и читаютъ одну или дв фэтхи изъ корана. Встрчающее ихъ съ молитвеннымъ пніемъ, духовенство требуетъ отъ пришельцевъ прежде всего исповданія вры. Завтный символъ — нтъ Бога, кром Бога, а Магометъ пророкъ его — открываетъ двери Мекки. Войдя въ ворота священнаго города, богомольцы расходятся искать себ пристанища, при этомъ ихъ хабиръ, или глава каравана, знающій Мекку, какъ свои пять пальцевъ, оказываетъ несомннную помощь при размщеніи каравана. Кром того, около хаджей снуютъ особые люди, въ род факторовъ, и дервиши, зазывающіе къ себ пилигримовъ, по своимъ угламъ, чтобы потомъ ободрать ихъ, какъ липку; хитрые бродяги знаютъ, что хаджа изъ Стамбула или изъ Каира не придетъ во гробу пророка съ пустымъ кошелькомъ.

На другой или третій день, однимъ словомъ, когда немного оправятся и отдохнутъ богомольцы, они начинаютъ недолгій, но строгій постъ, неустанно творятъ молитвы и омовенія, чтобы, по возможности, сдлать себя чистыми и достойными поклоненія святыни.

Въ назначенный день, подъ предводительствомъ своего главы, вс члены каравана собираются на дворъ Каабы, гд имъ читаются громогласно имамами предварительныя наставленія и назиданія, располагающія ихъ душу къ великому созерцанію и «претворяющія сердце въ воскъ», какъ выразился Абдъ-Алла. Когда это чтеніе окончено, — правоврные снимаютъ свою обувь и поочередно, наклонивъ головы, съ замираніемъ сердца вступаютъ въ таинственный храмъ.

Затмъ двери великаго святилища закрываются, — и что происходитъ тамъ, извстно одному Аллаху да правоврнымъ, испытавшимъ эти «минуты райскаго блаженства». Какъ происходитъ моленіе передъ знаменитымъ Чернымъ Камнемъ, «котораго одинъ прахъ, снятый съ поверхности, можетъ сжигать дьявола»; какъ совершается поклоненіе гробу пророка, и что переиспытывается тамъ въ «сни божьей» въ душ истиннаго правоврнаго, — трудно сказать. По всей вроятности, истый мусульманинъ до того наэлектризовывается всмъ, совершающимся вокругъ его, что приходитъ въ экстазъ, ничего не видитъ, ничего не понимаетъ; его возбужденному до nec plus ultra уму и настроенной ко всему чудесному восточной фантазіи мерещатся дивные образы, чудныя представленія. Заунывное пніе молитвъ подъ сводами таинственнаго храма, одуряющія ароматомъ куренія, подавляющее величіе окружающей обстановки и, быть можетъ, какія-нибудь музыкальныя приспособленія, своею убаюкивающею мелодіею въ полумрак, озаренномъ только свтомъ золотыхъ лампадъ, мерцающихъ надъ гробомъ посланника божія, невольно могутъ привести душу паломника въ такому соверцательному настроенію, что ему представляется самъ пророкъ во всемъ своемъ небесномъ и земномъ величіи, какъ это утверждаютъ нкоторые полупомшанные сантоны и любимцы неба — уэли. «Съ тломъ, готовымъ залетть на небо, и сердцемъ чистымъ, какъ огонь, съ душою прозрачною, какъ воздухъ», выходитъ правоврный изъ великаго святилища. Теперь онъ длается настоящимъ хаджею; теперь каждый изъ нихъ настроенъ такъ, что онъ можетъ стать факиромъ, броситься на смерть, потому что сердце его преисполнено созерцаніемъ величія пророка. Эль-хамди-Лиллахи! — восклицаетъ онъ, повергаясь на каменный помостъ, окружающій Каабу. Облобызавъ священный Черный Камень и прахъ гроба Магометова, счастливый паломникъ обходитъ другія мечети Мекки, везд длая посильные вклады, и творя молитвы.