Музыка души

А следом появился незнакомый молодой человек в форме морского офицера, скромно в стороне взиравший на семейные приветствия. Он не был красавцем, но его милое и умное лицо с большими светлыми глазами сразу располагало к себе. Взяв его за руку, Вера подвела молодого человека к Петру Ильичу и представила:

– Дядя Петя, познакомься: мой жених – Николай Александрович Римский-Корсаков.

– Рад знакомству, – искренне произнес он, протягивая руку.

О женихе Веры он уже знал из Сашиных писем, и был рад за племянницу. По тому, как молодые люди смотрели друг на друга, держались за руки, переплетая пальцы, мечтательно улыбались, сразу становилось ясно, что они по-настоящему влюблены. Одно огорчало: Вера выходила замуж раньше старшей сестры.

– Свадьба назначена на четвертое ноября, – сообщила Саша.

– Ты ведь останешься, правда? – умоляюще посмотрела на дядю Вера.

– Конечно, Веруша. Как я могу пропустить такое событие? – он ласково поцеловал племянницу в лоб.

Николай Александрович, сразу понравившийся Петру Ильичу, пару дней спустя и вовсе стал казаться своим человеком – будто они десять лет знакомы. А уж Вера в женихе души не чаяла. Еще совсем недавно и не задумывавшаяся о замужестве, теперь она могла говорить только о предстоящей свадьбе.

И все же, когда до радостного дня осталось совсем немного, Вера вдруг погрустнела, выглядя смущенной и растерянной. Вечером перед сном Петр Ильич зашел поговорить с ней об этом и поинтересовался, что происходит.

– Неужели ты уже разочаровалась в Николае? Мне казалось, вы друг друга очень любите.

– Да что ты, дядя Петя! – возмутилась Вера. – Конечно, я люблю его, иначе и не было бы ничего. Но знаешь, мне вдруг так грустно стало, как подумаю, что совсем скоро покину наш милый дом, маменьку и папеньку, сестер, братьев… Когда-то я их еще увижу снова?

– Ну, это вполне естественное чувство, – улыбнулся Петр Ильич. – Пройдет.

– А еще… – Вера сбилась на мгновение и доверительным тоном продолжила: – Я писала недавно Колиной матери. И она ответила мне очень ласково и мило. Но… она назвала меня своей доченькой. А я… никак не могу смириться с мыслью, что кто-то еще, кроме маменьки, может называть меня дочкой. Это так странно… так пугает…

У Веры на глаза навернулись слезы, и лицо сделалось совершенно потерянным.

– Полно, Веруша, – Петр Ильич ласково обнял начавшую всхлипывать племянницу. – Никто никогда не займет место твоей матери. Радоваться надо, что свекровь хорошо к тебе относится.

Вера кивнула:

– Да, я знаю. Я привыкну… со временем.

В сущности, Вера была еще совсем ребенком – всего-то семнадцать лет. Не удивительно, что она так боялась оказаться оторванной от родных.

На свадьбу, которая проходила в Киеве, собралась вся семья, кроме Модеста, уже уехавшего с воспитанником за границу. Забыв свои страхи, Вера сияла и солнечно улыбалась. Сразу же после торжества молодые, провожаемые со слезами, поцелуями и наставлениями, отбыли в Париж.

А вскоре и Петр Ильич покинул семейство сестры, уехав в Италию к Модесту. Он оставлял Каменку в подавленном настроении: там опять все были больны – даже самые маленькие, – а Саша и вовсе еле сидела от слабости.

Глава 15. Скиталец

В Риме по-прежнему жил Кондратьев – на этот раз с женой и дочерью. Дина, страшно обрадовавшаяся приходу Петра Ильича, все время его визита не отходила ни на шаг. Он и сам был счастлив всех видеть, но все-таки слишком много времени они отнимали: Николай Дмитриевич постоянно требовал вместе кататься, гулять, ходить в театры, на концерты… Если бы только можно было устроить так, чтобы почаще оставаться в одиночестве! А ведь еще приходилось без конца отговариваться от старых и новых знакомств.

На Петра Ильича напал творческий кризис: все прежде написанное казалось ему незрелым, несовершенным по форме и пустым. Рассудком он понимал, что преувеличивает эти недостатки, но не мог не чувствовать к ним отвращение, которое парализовало всякую творческую активность. Преодолев себя, он все-таки взялся за «Мазепу», начатого еще в Каменке. Однако, написав сцену Марии и Мазепы, опять отложил многострадальную оперу, увлекшись сочинением Трио памяти Рубинштейна.

Несмотря на бесконечные потоки дождя, Петр Ильич ежедневно гулял. Красота Рима все больше очаровывала его. Где еще можно найти прогулку, какую они однажды предприняли с Николаем Дмитриевичем, воспользовавшись на короткое время прояснившимся небом? Начали они с площади, посреди которой возвышалась колонна с крестом наверху, прошли мимо величественной базилики Санта Мария Маджоре – идеально симметричной и поражающей воображение своей монументальностью. Направились к украшенной колоннами и статуями церкви Пьетро ин Винколи – более воздушной и уютной. Очаровательной, затерянной тропинкой добрались до величественного Колизея, и до утопающих в зелени грандиозных развалин – Терм Каракаллы. Посетили и Латеранский собор – простой внешне, но роскошно изукрашенный внутри мрамором, изразцами, позолотой, статуями и великолепнейшими фресками.