Музыка души

Московская пресса продолжала травить Николая Григорьевича. Даже его враги возмутились неприличным тоном «Московских  ведомостей». Петр Ильич, радовавшийся, что находится далеко от консерваторских дрязг, желал Рубинштейну того же, хотя это и повлекло бы за собой гибель всей московской музыки. Зато, когда Николай Григорьевич уйдет, с пеной у рта нападающие на него борзописцы увидят, что Москва лишилась человека, положившего всю свою энергию на служение музыке, принесшего громадную и неизмеримую пользу русскому искусству.

Только к зиме наконец-то пришло письмо от Анатолия, в котором он путано и непонятно объяснял, почему так долго нет сюиты. По крайней мере, рукопись была цела. И все же ситуация раздражала до такой степени, что Петру Ильичу в какой-то момент захотелось разорвать все прежде написанное и забыть про сюиту. Впрочем, воплотить в жизнь этот порыв он так и не решился.

Отчаявшись получить рукопись в ближайшее время, он со страхом и волнением принялся за «Орлеанскую деву». У него не было не только либретто, но даже и обдуманного сценария. И Петр Ильич с энтузиазмом взялся собирать материалы по истории Жанны д’Арк: достал либретто оперы на этот сюжет, ставившейся пять лет тому назад в Париже, драму Шиллера, книгу Валлона и принялся изучать их. Сочинять слова пришлось самому, и этой работе он отдавал вечерние часы, чтобы утренние – наиболее продуктивные – посвятить музыке. Необходимость писать либретто затрудняла процесс и страшно утомляла. Но не снижала энтузиазма.

Хотелось поскорее писать и писать, мысли приливали к голове так, что им уже и места не было, Петр Ильич приходил в отчаяние перед своей человеческой немощью и с тоской думал о долгих днях, неделях и месяцах, которые нужны, чтобы все это обдумать, написать. Ах, если бы можно было сейчас же, одним взмахом пера окончить все разом!

Он настолько слился со своей героиней, что дойдя до процесса отречения и казни, не мог удержать слез. Ему вдруг сделалось жалко и больно за все человечество, взяла невыразимая тоска. Наутро после этой нервной вспышки Алеша разбудил его, растворив окна и впустив в комнату яркий солнечный свет и свежий воздух. Петр Ильич проснулся с ощущением великого удовольствия – все вокруг казалось божественно прекрасным.

***

Париж, куда Петр Ильич приехал в поисках материалов для оперы, вместо обычного удовольствия принес раздражение и усталость. Денег не хватало, хотя он нанял самую дешевую квартиру под крышами. Шум, суета, движение пугали, приводили в смятение и отвлекали от работы. Определенно, в Париже можно жить только праздным туристом. Раздобыв нужные книги и оперу Мерме, Петр Ильич поспешил в Швейцарию.

Задремав в вагоне, он проснулся утром от страшного холода. Окна так замерзли, что сквозь них невозможно было ничего разглядеть. Пытаясь понять, что происходит, Петр Ильич открыл окно и с удивлением обнаружил, что вокруг простираются горы и поля, покрытые толстым слоем снега: поезд стоял на какой-то маленькой станции.

– Мы тут уже четыре часа, – меланхолично заметил Алеша.

В поезде не нашлось ни одного кондуктора, у кого можно было бы спросить, в чем дело. И когда время перевалило за полдень, а поезд так и не тронулся, Петр Ильич, побуждаемый голодом и холодом, отправился в город, расположенный рядом со станцией. Вместе с ним пошли еще несколько пассажиров. Заглянув в первый попавшийся кабачок, они обнаружили там не только пропавшего кондуктора, но и машиниста с кочегаром, невозмутимо распивавших пиво из больших кружек. Возмущенные, растерянные, обеспокоенные пассажиры разом загалдели:

– Что происходит?

– Почему стоим?

– Сколько это может продолжаться?

– Не нервничайте, господа, не нервничайте, – вклинился машинист в их разноголосый хор. – Непредвиденные обстоятельства: из-за сильнейшей метели и снежных заносов, поезда не могут двигаться дальше. Придется подождать, пока расчистят пути. Приносим свои извинения за неудобства.

Все немного успокоились, приготовились ждать, а заодно и пообедали в том же кабачке. Но все-таки можно же было сразу предупредить людей, а не заставлять их бегать в поисках кондуктора!

Во втором часу поезд наконец-то тронулся, однако злоключения на этом не закончились. В вагонах по-прежнему стоял жуткий холод. В Дижоне, проманеврировав минут пять, остановились среди массы других пассажирских и товарных вагонов. Снова ожидание. Время шло, ничего не менялось. Когда начало темнеть, а холод стал невыносимым, Петр Ильич, потеряв всякое терпение, вышел узнать, что опять происходит. И тут он с изумлением обнаружил, что вагон, в котором ехали они с Алешей, просто забыли прицепить к новому поезду.

Увязая по колено в снегу, Петр Ильич кое-как добрался до вокзала и выяснил, что движение поездов прекращено и неизвестно, когда возобновится. На станции царил страшный беспорядок: никто ничего не понимал, люди метались туда-сюда, не зная, что делать. Оставалось только заселяться в гостиницу и ждать.