Мы, Божией милостию, Николай Вторый…

– Как ваше здоровье, Ваше Величество, – вежливо осведомился Добржинский. – жалоб или пожеланий нет? – Мы с Аликс молчали. – Я вам тут, государь, свежие газеты привёз, – продолжал он, вынимая как фокусник стопку газет из-за спины. Я взял газету, первую попавшуюся, Биржевой вестник, кажется. Бюллетень о моём здоровье был уже небольшого размера и помещался в самом низу первой страницы. Ничего нового, по сравнению с тем, что зачитывал Плеве в ночь ареста в нём не говорилось. Я пролистал газету дальше: никакого сообщения об аресте Витте или Оболенского в ней не было и следа. – Новости о Сергее Юльевиче ищете, – участливо осведомился Добржинский. – Они были, но в предыдущих выпусках. Он арестован, да, арестован за получение взятки в особо крупном размере. Сто тысяч рублей золотом получил от некоего сибирского промышленника, чтобы Великая магистраль прошла через его рудник. Отклонение небольшое: вёрст 150, а деньги немаленькие. – Но это же ложь! – вскипел я, потеряв на секунду самообладание. – Ложь, не ложь, – следствие выяснит. А вот выступивший посредником в сделке Оболенский, который Алексей Дмитриевич, уже во всём сознался и сотрудничает со следствием. Я, Ваше Величество, прибыл сюда, чтобы поговорить откровенно и без обиняков. Вы уж не обессудьте, но расскажу вам, с вашего позволения, всю правду о вашем нынешнем положении. – Врёт, притворяется, – стучала жилка у меня в виске, – в правду-матку со мной играет, есть такой приём, следователь якобы выкладывает все карты на стол, а подследственный (это я-то подследственный?) раскисает и на всё соглашается. – Говорите, – сказал я вслух. – Ну, вначале о господине Витте, – начал Добржинский, – участь его не завидна, честно вам скажу. Сейчас он ни в чём, конечно, не сознаётся, держится пока – до поры, до времени. А не поспит этак с недельку, и во всём раскается. К тому же дочь у него есть любимая, хоть и не родная, не успел за границу отправить, и жена как-никак. А его прожект мы решили не обнародовать, да и сожгли от греха. Лучше он, Сергей Юльевич предстанет почтенной публике обычным уголовником, чем политическим смутьяном. – Я пристально смотрел на Добржинского, но не мог понять выражение его глаз, скрытых за толстыми стёклами круглых очков. – Лучше поговорим о вас, государь, потому что, юридически говоря, вы по сию минуту – самодержец всероссийский: царь, да только без власти. А правит этой страной ваш августейший дядюшка и будет править, сколько захочет, помяните моё слово. – Нет, такое долго продолжаться не может, – не выдержала Аликс. – Может, ещё как может, – обращаясь по-прежнему ко мне, ответил шеф полиции. – Вот в Баварии известный и любимый народом принц-регент Луитпольд уже 10 лет правит. Племянничек его Людвиг второй, король баварский, захотел на лодке покататься по Штарнбергскому озеру, да возьми и утони. А брат его младший, Отто должен был взойти на престол, да не смог, по причине душевной болезни. Так вот до сих пор Луитпольд при нём регентом, государством управляет, и ничего, даже очень хорошо получается. Народ доволен.