Мы сделаны из звёзд

(*) «Кого мы позовем?» — отсылка к популярной фразе из фильма «Охотники за приведениями»: Who we gonna call?! — Ghostbusters!

(*) «Es comprensible?» (с исп.) — «Понятно?»

(*) «Buena suerte» (с исп.) — «Удачи»

(*) «Madre (c исп.)» — «Мать»

(*) «Сon calma, se~nor» (с исп.) — «Спокойно, сеньор»

Глава 21.

Ланч в столовой превратился в битву Титанов. Целое ментальное противостояние захватило внимание каждого человека за столом. Образовавшееся затяжное молчание никого особо не волновало, потому что мы смотрели на Дэнни и на его тщетные попытки выиграть спор у Ли.

У нашего друга уже нервно начал дергаться глаз, пока он всеми силами старался не заглянуть в вырез майки Софии Уоллес. Эта десятиклассница все-таки решила напрочь избавиться от своей девственности, разодевшись как первоклассная проститутка и выбелив свои волосы практически до прозрачного цвета. Ли сказала, что Дэнни и десяти секунд не продержится, не посмотрев в ее сторону, когда тот упрямо заявил, что может игнорировать ее все обеденное время.

Итак, двадцать баксов на кону и двадцать минут до конца перемены, а у Дэнни вот-вот сосуды в глазах полопаются.

В школе немного потеплело за время каникул, но люди в столовой все еще сидели, укутанные в сотню слоев одежды. Ли с ногами залезла на стул, одетая в вязанную шапку, толстые перчатки без пальцев и в длинную джинсовую жилетку с меховой подкладкой. Я сидел в спортивном черном бомбере, которые выдаются всей команде «Темных лошадок» и активно спасают нас от сквозняков, подстерегающих на каждом шагу, Фиш закрыл лицо своими длинными черными патлами и плотнее кутался в серую толстовку с непонятным принтом. Только Дэнни в легкой хлопковой рубашке с закатанными рукавами и София, недавно стряхнувшая с себя пояс верности, были самыми раздетыми и раздражающими людьми в забитой столовой.

— Что б тебя, Ли, хренова вымогательница! — Дэнни не выдержал и так яростно ударил ладонью по поверхности стола, что фасолина перекочевала из моей тарелки на пол. — На вот, выкупи свою душу у Сатаны обратно. — он швырнул двадцатку на стол и мигом скосил глаза в сторону Софии, которая в этот самый момент наклонилась под стол, чтобы поднять упавшую вилку.

— О да... — вздох Дэнни был не столько мечтательным, сколько облегченным.

— Откуда ты берешь деньги? — Ли, сморщившись, подцепила пальцами помятые и немного влажные купюры. — С трупов утопленников?

— Я просто уронил их в лужу, извращенка ты фабричная. И если есть претензии, то можешь отдать обратно, — пожал плечами Дэнни, закидывая горсть орешек в рот.

Дэнни, кажется, научился справляться со своей жизнью. Последние пару недель он был выбит из колеи (что говорит о многом, потому что Дэнни не прошибала даже эпидемия свиного гриппа пару лет назад). Он все пытался ужиться с закидонами беременной матери, которая требовала свою прежнюю жизнь назад. Заботиться о плоде не было у нее в приоритете. А вот Дэнни приходилось несладко, выпроваживая всех ее пьяных дружков из дома и пичкая мамашу овощами и кальцием. Он был сильно взвинчен последнее время, и нам пришлось медленно, по кусочкам вытягивать его из болота, в котором он застрял. И судя по тому, что он сегодня стащил парту из кабинета биологии и с визгом скатился на ней по перилам лестничного пролета третьего этажа, — у нас это получилось.

Друг попривык к своей новой жизни и снова стал самим собой — светил нахальной улыбочкой с зубочисткой во рту, пялился в вырезы десятиклассницам, переругивался с Ли до посинения и вымаливал у буфетчицы еще одну упаковку кетчупа, чтобы на уроке алгебры притвориться, что у него носом идет кровь.

Кажется, все наладилось. И эта была единственная хорошая новость за последние несколько недель.

Я оглядывал столовую поверх голов друзей. Саттер-Хилл еще не успела отледенеть от зимних заморозков, а все помещения и коридоры уже ломились от пропаганды предстоящего «Весеннего балла». Для местных девчонок балл — это что-то вроде трансплантации донорского сердца больному аневризмой. Балл — апогей их блеклого, неприметного существования. Для меня же эти блестящие розовые баннеры являлись символом активной борьбы государства с проблемой ожирения в старших классах, потому что один взгляд плакаты с букетами цветов внушал резкое отвращение ко всему пищеварительному процессу.

— Ну и какого черта ты тут делаешь? — неожиданно прогремел мне Молли с другого конца столовой, приближаясь к нашему столику.

— Планирую одиночный пикет против заявления о том, что самоубийство — смертный грех, — пожал плечами я.

Молли выбил картошку фри у меня из рук и начал сверлить суровым взглядом.

— Ты уже минут пятнадцать как должен быть в кабинете у Лоуренса, дубина!

Я удрученно застонал, повесив голову. Выслушивать трепку от Лоуренса — последнее, чем я планировал заниматься в ближайшие пару...жизней.