Мы сделаны из звёзд

— Я хочу делать что-то важное, Дейз. Знаешь, пока Пит там помогал Аарону, он даже не обращал внимание на то, что, на самом деле, делает. Он спасал жизнь, понимаешь? И я думаю, это важнее формул, роботостроения и электроники.

— Да ты же социопат.

— Я не социопат.

— Сказал парень, который восемь часов провел в темном чулане после первого дня в детском саду. — я за четыре тысячи миль слышал, как Дейзи закатила глаза.

— Не делай из этого такую проблему.

— Это не «проблема», Кайл, это ПРОБЛЕМА! — она громко завопила в трубку, затем сделала глубокий вздох и взяла себя в руки. — Окей, мне пришлось показать грудь какому-то ублюдку-извращенцу, чтобы выкроить пятнадцать минут на разговор по телефону. И что я узнаю? Мой любимый братец, последний развитый представитель нашего рода, собирается посвятить свою жизнь трепанациям мозга. В следующий раз я просто позвоню в службу психологической поддержки.

— Разве у вас там нет работающих психологов?

— Есть. Но именно этому ублюдку-извращенцу мне и пришлось показать грудь, чтобы поговорить с тобой.

Я рассмеялся.

— Весело тебе там живется, сестренка.

— У меня самая убогая униформа на свете, она мне на триста размеров больше, и если бы я не показала грудь этому отбросу общества, то вообще забыла-бы, что она у меня есть, — возмущалась сестра.

— Почему ты позвонила? Раньше от тебя и открытки на день рождения было не дождаться.

Дейзи вздохнула.

— Просто соскучилась. Меня посадили в одиночную камеру за то, что я вмазала своей соседке, когда у той случился припадок.

— Ты всегда можешь написать об этом книгу, — предложил я.

— Или совершить суицид. Господи, как же тут отстойно. Даже сигареты негде достать.

— Это место — официально ад! — ужаснулся я.

Дейзи грустно рассмеялась.

— Ну все, мне пора, — сказала она.

— Твои пятнадцать минут еще не истекли.

— Да. Но мне нужно позвонить Ли и рассказать, что твоя задница собирается в Питтсбургский университет.

— Нет, ты не посмеешь... — начал я, но сестра уже повесила трубку.

Я громко чертыхнулся, спускаясь вниз по лестнице. Лилиан сидела в столовой, перебегая взглядом по куче бумажек на столе. Пальцы ее правой руки лежали на кнопках калькулятора, пока левая держала перед глазами листок, испещренный числами и пометками.

— Что ты делаешь? — спросил я, оглядывая бумаги из-за ее плеча.

— Пытаюсь оплатить наши счета, — не отрываясь от калькулятора, ответила она.

— Вот уж нет! — покачал головой я, вырвав квитанцию из ее рук.

— Кайл! — возмутилась тетя.

— Мы уже давным давно выяснили, что ты не умеешь справляться с налогами, Лилиан, — я скользнул взглядом по заполненной форме одного из бланков.

Последний раз, когда Лилиан оплачивала наши счета, у нас чуть не конфисковали все имущество за годовую задолженность, потому что тетя указала неправильный адрес в анкете.

— Ты уже неверно написала номер нашего социального страхования. — сказал я, рассматривая квитанции.

— Ты помнишь номер нашей страховки наизусть? — изумилась она.

Мне приходится помнить такие вещи.

Американский налоговый кодекс насчитывает семь миллионов слов и более пятидесяти тысяч страниц текста, поэтому Лилиан запрещено нести ответственность за такие вещи, как подача налоговой декларации.

— И почему делаешь это вручную? Бланки заполняются на сайте в таком чудном изобретении человечества, как Интернет.

Хотя какого черта я спрашиваю, Лилиан даже посудомоечную машину запускает с трудом, куда ей до включения браузера.

— Я приду вечером и заполню все формы сам, хорошо?

Я двинулся в коридор, засовывая все бумаги к себе в рюкзак, и услышал тяжкий вздох Лилиан из столовой.

— Вот уж не знаю — дар ты или проклятие! — крикнула она мне вдогонку.

Я усмехнулся и вышел из дома, чтобы успеть на встречу с Мелани.

Холодный воздух, сверкая, застыл в пространстве.

Мы с Мелани спинами прижались к липкому льду посреди замерзшего озера Мойер под небольшим мостом рядом с автомагистралью. Было еще только шесть часов вечера, но небо над нами уже почернело, поблескивая зажегшимися вдали звездами.

Мы растеклись на холодной, чуть заснеженной поверхности, раскинув конечности в стороны. На мне было расстегнутое драповое пальто и утепленные черные зимние кеды, Мелани вышла в бордовых тимберлендах и в забавной вязаной шапке с помпоном.

— Ты когда-нибудь был здесь? — спросила Мелани, не сводя глаз со зведного неба.

— Не-а. Ли говорила, что в эту реку с тридцатых годов сбрасывают отходы со всех промышленных заводов в округе. Так что, фактически, это Зона отчуждения.

— А я часто прихожу сюда, — улыбнулась девушка.

— Да, говорят, в сезон разлива топиться удобнее всего.

Мелани резко вдохнула воздух.

— Извини, — сказал я. — Это было грубо.

— Нет, все в порядке. Я — неудавшийся самоубийца и книжный червь по совместительству. Я приняла это и готова над этим смеяться. Просто раньше было не с кем, понимаешь?

— Тебе повезло, что я выиграл конкурс бесчувственности в прошлом году. Опередил Ли на полбалла, пока мы забивали щенят битой.

— Почему вы это делаете? — Мелани повернулась ко мне с недоуменным взглядом.

— Забиваем щенят битой?