Мы сделаны из звёзд

Не пострадали только старшеклассники Саттер-Хилл. После промежуточных экзаменов, когда все уже израсходовали последние ресурсы мозговых клеток, мистер Ернандес объявил, что устроит итоговый тест по испанскому. Если бы только его не засадили за решетку, кучка отчаянных выпускников рано или поздно все же решилась бы пару раз проехаться по его хребту до отвала забитым школьным автобусом.

Чтобы хоть как-то отпраздновать чудесное спасение от соучастия в преднамеренном убийстве, мы собрались в доме у Фиша.

— Еnhorabuena(*)! За подонка, который оставлял меня после уроков каждую неделю! — Дэнни поднял бутылку пива в воздух и чокнулся со всеми присутствующими.

В конце каждого сезона года бабушка и дедушка Фиша, с которыми он живет с самого детства, на пару недель отправлялись в реабилитационный санаторий Филадельфии, оставляя дом на полное попечение внука.

Фиш решил сдать выпускные экзамены вместе с нами, поэтому по праву считался точно таким же выпускником, как и все мы, что неплохо было бы отпраздновать, поэтому его гостиная, увешанная вышивкой миссис Фишер, вскоре была переполнена хмельными организмами подростков.

Выглядели мы все довольно жалко. Утомленные зубрежкой и стрессом экзаменов, ребята сидели там, куда их притянула гравитация, и старались больше не совершать лишних движений.

Хотя никто все же не примянул сунуть два пальца в рот, разыгрывая рвотные позывы, глядя на то, как Макс с Айви снова образовали на диване одно пугающее гермафродитное целое с переплетенными конечностями. Эти двое сошлись вместе уже третий раз за последний месяц, хотя и недели не прошло с того раза, как Айви грозилась от горя покончить жизнь самоубийством.

Триш приткнулась к Фишу на полу — эти двое стали подозрительно близки с того самого сумасшедшего сочельника, когда нас всех едва не прикончили. И пусть Ли с Дэнни терроризировали беднягу ехидными шуточками при каждом удобном случае — зато все в школе перестали сплетничать о том, что Фиш гей.

Кроме сладкой парочки на полу и Молли, открывающего бутылку пива о край журнального столика, по всему периметру гостиной обосновались остальные игроки «Темных лошадок» и некоторые наши одноклассники, включая Харди Льюиса, от которого так несло марихуаной, что после пяти минут нахождения с ним в одной комнате можно было подхватить галлюцинации.

Спустя еще пару поздравительных тостов я заметил Ли, которая вышла из ванной, прошла в месиво тел на полу и уселась рядом со мной. Она выглядела по-домашнему — в носках с хот-догами, облегающих лосинах и толстовке с изображением Барта Симпсона.

— Это что, моя? — я потянул рукав худи, который был настолько длинным для ее руки, что полностью закрывал ладонь.

— Не докажешь, — хитро ухмыльнулась она.

Я вечно поражался тому, как Ли умудрялась тайком от меня тырить мою же одежду. Мой гардероб давно превратился в секонд хэнд, в котором у нее была стопроцентная скидка.

Толстовка была ей так велика, что Ли вполне могла бы образовать в ней собственное независимое государство. Выглядела она нелепо, но я просто покачал головой, щелкнув подругу по носу.

— И сколько ты уже здесь? — спросил я, заметив, что ее чуть влажные волосы вились на самых кончиках, словно она недавно вышла из душа.

— Несколько дней, — пожала плечами она, перекидывая длинные волосы через одно плечо. — Фиш на удивление хороший повар. Недаром смотрит по утрам повторы «Адской кухни». Его гренки должны быть в списке Всемирного наследия.

На самом деле, Ли искала любой повод для того, чтобы как можно реже бывать дома, в надежде, что родители так отвыкнут от ее присутствия, что однажды возвращаться ей больше не придется.

— Без меня они отлично экономят на воде. — съязвила она. — Мама позвонила мне только вчера, и то ради того, чтобы спросить, куда я положила ее крем для рук.

Ли закатила глаза и изобразила полуулыбку, словно все это ее совсем не беспокоит. Я никогда точно не был в курсе того, что происходит в стенах дома семейства Сонгов, я просто знал, что это всегда что-то плохое, и что для Ли это было действительно тяжелым бременем.

— А Мэй? — спросил я.

Улыбка подруги сникла в ту же секунду, как я произнес имя ее брата.

— Мэй...он справится без меня. Его они любят.

Ли замолчала и начала нервно теребить шнурок толстовки. Я чуть улыбнулся и взял ее теплые руки в свои. Подруга решила не вырываться, она развернулась ко мне всем телом, и мы сидели друг напротив друга, сложив ноги по-турецки.

Кончики ее волос задевали мое согнутое колено, я игрался с плетеным браслетом на ее запястье...

Все между нами изменилось. То, как мы друг с другом разговаривали, как мы друг на друга смотрели, даже воздух, которым мы дышали, стал другим. Это было пугающе, но неизбежно. Невидимые барьеры между нами исчезали, границы стирались, прикосновения, которые год назад ничего за собой не таили, вдруг наполнялись совершенно иным смыслом, вызывали рой лишних мыслей в голове. А все, что мы могли — это просто плыть по течению.