Мы сделаны из звёзд

Я знал, что Ли пытается отшутиться, чтобы сделать ситуацию менее траурной. И у нее это почти получилось, потому что мне действительно хотелось улыбнуться.

— А ты про все знал, да? Когда начал встречаться с ней?

— Я находил ее рыдающей в общественных местах чаще, чем Дэнни — свою мать в нетрезвом состоянии.

— Я убила на нее столько крутых кличек. Все мое детство вертится вокруг того дня, когда на детской площадке собака заразила ее бешенством, а ты так ничего и не сказал мне?

— Было весело наблюдать за твоими попытками порвать ей капроновые колготки зубочисткой Дэнни.

— Не могу поверить, что я охотилась за ней, как долбанный самурай. Мы засмеялись.

Ли стащила с головы бейсболку и начала нервно крутить ее в руках.

— Уже пора начинать чувствовать себя куском дерьма? — вздохнула она.

— Разве это не твое пожизненное состояние?

Она слабо улыбнулась, все еще глядя на бейсболку. Я положил свою руку на ее и переплел наши пальцы.

— Ты ей ничем не обязана. И ты бы никогда не смогла помочь ей.

Так же, как и я в свое время не смог.

В больнице остались только мы с Молли.

Казалось, что мое присутствие каким-то образом сможет помочь Терезе через стену, даже когда она в отключке. А Молли...Кажется, ему просто было жалко оставлять меня одного в этом ужасном, многолюдном месте, где развивается моя социопатия.

Все так сложно, когда дело касается Терезы. Было бы куда проще, если бы я просто позволил себе ее ненавидеть, как поступают все нормальные люди по отношению к своим бывшим.

— Вот, держи, — Молли протянул мне медицинский лед в полипропиленовом пакете. — Медсестра сказала приложить к руке, она у тебя до мяса содрана.

Я только сейчас обратил внимание на сбитые в кровь костяшки на обеих руках и усмехнулся.

— Мясо, — Молли сморщился, когда я приложил лед к открытым ранам.

Друг, на самом деле, был против насилия, хотя сам телосложением напоминал Геракла на своем двенадцатом подвиге. Он не любил ссориться или задирать людей, поэтому все его так безмерно любили.

— Не накручивай себя, ладно? — сказал он, устав слышать от меня лишь тишину.

— М? — я перевел взгляд с ручки двери палаты на Молли.

— Ты бы все равно не смог ей помочь. Ей просто нужно время.

— Я знаю. Но на душе все равно паршиво.

— У меня тоже, — вздохнул он. — Она ничего рассказывает, понимаешь? Ждет, копит все в себе, пока не взорвется и не выкинет какое-нибудь дерьмо, типа этого, — он указал в сторону палаты.

Я устало взлохматил волосы, отчего они начали стоять торчком. Вина никуда не делась, все также проедала огромную дыру внутри.

После недолгого молчания Молли спросил:

— Ты ее любишь?

— Ты и сам знаешь. — мы столкнулись взглядами. — А ты?

— Я... я хочу, чтобы она была счастлива.

— Даже если не с тобой?

Молли горько усмехнулся.

— Она слишком долго страдала, чтобы учитывать мои пожелания.

Я рассматривал свои заледеневшие руки, вымазанные в крови.

— Однажды станет легче. Тебе тоже, Кайл.

— Нет, не станет, — спокойно отозвался я. — Придуркам вроде меня редко настолько везет.

Я даже не заметил, как заснул. До меня доносились голоса, посторонние шорохи, звук звонящего телефона в приемной. Все было таким нечетким и неважным, что игнорировать это было даже легче, чем дышать. Пока я не услышал этот знакомый, нежный голос, мягкое прикосновение ладоней к лицу.

Тереза опустилась на колени возле скамейки, вдоль которой я растянулся.

Девушка выглядела еще более уставшей, чем до приезда в больницу. Под глазами залегли тени, кожа снова побледнела, казалось, что каждое движение зрачков дается ей с трудом.

— Не сиди на полу, — сказал я. — Не хватало еще подцепить здесь пневмонию.

Она не поднялась. Не ответила. Просто улыбнулась мне. От ее последнего, посланного мне в школе испуганного взгляда не осталось и следа.

— Где Молли? — спросил я, поднимая ее с пола и провожая обратно в палату.

— Решил принести что-нибудь перекусить. Кто-то съел все клубничное желе, пока я была в отключке, — она вопросительно приподняла бровь.

Это Дэнни незаметно пробрался в ее палату, пока никто не видел. Да, у него настолько нет проблем с правилами поведения в общественных местах.

— Что поделать, обслуживание в этой больнице не на высоте, — не растерялся я, усаживая ее на кровать. — Кроме того, ты ненавидишь желе.

— Я ненавижу желе, — кивнула она, снова улыбаясь.

Я не мог понять, что означает эта улыбка, но был рад ее присутствию. Я как раз собирался спросить ее, как она себя чувствует, когда она сказала:

— Я в порядке, правда. Такое случается с растущими организмами, так что...

— Доктор Эмерсон нам все рассказала, Тесс. Что ты принимала?

Тереза стушевалась, заерзала на месте рядом со мной, я поймал ее за руку, неестественно тонкую и бледную. Она звучно сглотнула, но не стала возражать.

— Ты не должен быть здесь, Кайл, — она покачала головой.

— Почему?

— Потому что это неправильно! — она вскочила с кровати и нависла надо мной. — Я не могу обращаться с тобой, как с куском дерьма, а потом находить спящего в больнице около своей палаты! Ты хоть понимаешь, каким ужасным человеком я себя чувствую?