Мы сделаны из звёзд

— Но я ведь не мог просто так уйти и оставить тебя здесь!

— Ты мог! Даже больше — ты должен был. И это тревожит меня больше всего. Как долго ты еще собираешься видеть во мне что-то хорошее?

— Тесс... — я встал с койки, но девушка отшатнулась от меня.

— Нет, Кайл, пожалуйста.

— Почему?

— Потому что я этого не достойна. Потому что ты слишком хорош для меня. Настолько хорош, что от этого становится больно.

Мы застыли в паре шагов друг от друга, и воздух в расстоянии между нами казался твердым и непроницаемым.

— Ты все еще любишь меня, я знаю. — вздохнула она.

— Видимо, не такой уж я и умный мальчик, да?

— Я не заслуживаю этой любви.

— Правильно. Потому что ты заслуживаешь больше, чем я могу тебе дать.

Я подошел ближе, взял в руки ее лицо и с болью смотрел, как слезы оставляют влажные следы на ее щеках.

— Ты достойна быть счастливой.

Я коснулся ее щеки губами, стирая мокрый след от слез. Один раз, второй...Непроизвольно мои губы нашли ее и накрыли в нежном, неторопливом поцелуе, который вскоре перерос во что-то необъяснимое. Это был поцелуй наперегонки со временем. До того, как нас начнут настигать секунды, до того, как мы поймем, что мы вообще здесь делаем, до того, как мир снова постучится в нашу дверь.

— Мы не можем, — Тереза прошептала мне в губы, пальцы на затылке вцепились мне в волосы еще сильнее. — Мы не можем быть вместе, Кайл.

— Я знаю, — кивнул я все еще рядом с ее лицом.

— Нет, не знаешь. — она прислонила свой лоб к моему и сильно зажмурилась, словно не хотела делать того, что должна. — Уходи. — отчеканила она строго.

— Что?

— Я сказала — уходи. Убирайся, Кайл!

Она оттолкнула меня от себя и отошла всего на пару шагов, но ее взгляд был таким холодным — казалось, нас разделяют тысячи миллионов световых лет.

— Тесс?

— Не Тесс! Я не Тесс, не Ти, не Тери, не Тэй-Тэй, я больше не та девушка, Кайл, и я не позволю тебе смотреть мне в глаза и любить во мне человека, которым я больше не являюсь!

Она всхлипнула от наступающих слез.

— Ты разрушаешь меня! В данный момент ты снова раскалываешь меня на кусочки. Ты не помогаешь мне, как же ты не можешь понять? Ты — это период моей жизни, когда у меня было все, и не было ничего, ты был центром моего существования, тем, ради кого я поднималась по утрам, но однажды все это закончилось, ясно? Мне не хочется быть зависимой от твоей улыбки, от твоих ласковых слов, я уже переполнена! Я смотрю на тебя и снова распадаюсь, потому что ты — лишнее напоминание о том, что мне уже никогда этого не вернуть!

Ее рыдания грозились перейти в истерику, она накрыла ладонями губы, чтобы заглушить издаваемые звуки.

На тот момент плакать хотелось и мне тоже.

— Наше время прошло, — она покачала головой, вытирая заплаканное лицо. — Оно было прекрасным, но прошло. Ты был моим Солнцем, Кайл, но ты лучше меня знаешь, что оно делает, когда подбирается слишком близко. Сжигает. Ты — мое Солнце, я — твое. И вместе мы оба сгорим.

Футы между нами были переплетающимися галактиками, со взрывом врезающимися друг в друга. Она была абсолютно права. Слова, которые она произносила, дошли до меня давным-давно, но жили в обособленном, заблокированном участке мозга и только сейчас добрались до сердца, грозясь остановить его.

Никто из нас не смотрел друг другу в глаза, так, в молчании проходили минуты, пока дверь палаты не распахнулась. В проеме показалась голова Молли. Друг улыбнулся нам, но смутился, когда мы не смогли изобразить хорошее настроение в ответ.

— Там...кхм...Тесс, там твои родители приехали. Они заберут тебя домой.

Тереза кивнула, пряча опухшее от слез лицо.

— Я буду через секунду.

Молли исчез, но девушка не пошевелилась, оставаясь приклеенной к своему месту.

Я понимал, что это наш с Терезой конец. Треснутый под нами лед разошелся, и холодная вода поглотила наши смирившиеся, слабо сопротивляющиеся тела.

Тереза сканировала взглядом в пол, отрывисто дыша. Я подошел к ней и поднял ее подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты еще найдешь свое счастье. Я знаю. — сказал я, целомудренно целуя ее в лоб.

— Да, ты всегда все знаешь, — усмехнулась она. — А что насчет тебя?

— Меня?

— Где будет твое счастье?

— Где-то за поворотом, — ответил я.

— Тогда почему ты никогда не сворачиваешь?

Каждая жизнь — немного катастрофа. И я знаю, что одну катастрофу не вылечишь другой, но скорбеть над своими сломанными жизнями вместе легче, чем справляться со всем в одиночестве. Тереза загибалась от колотой раны, которую нанесла ей потеря близкого человека. Я распадался, фильтруя боль в своих венах дозами алкоголя. Тереза разрушала меня, пока я разрушал ее, это правда. И в моей жизни всегда будет так. Впереди всегда будут катастрофы, и я буду тянуться к ним, словно мотылек на свет фонарей, потому что катастрофы привычны, незыблемы, и боль от них с каждым разом становится все более выносимой. Мне всегда будет проще наталкиваться на преграды, прикладывать руку к дну сковородки, проверяя, горячая она или нет. Я не хочу идти в обход, потому что понятия не имею, как именно путь в лабиринте может ранить.

Я никогда не сверну в этот поворот.