Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Учась на отделении словесности, Чернышевский собственно филологии и литературе уделяет со второй половины второго курса меньше внимания, чем истории, философии, политике, политической экономии. Упорные поиски научного мировоззрения побуждали его по усвоенному в занятиях с отцом и Г. С. Саблуковым правилу обращаться непосредственно к источникам. Газетным и журнальным компиляциям он не доверяет. Знание европейских языков значительно облегчает задачу, и Чернышевский тщательно изучает историческую и политическую литературу. Свои размышления о текущих социальных событиях «он неизменно сопровождает ссылками на исторические труды Л. Блана, Гизо, Бюше, Ламартина, Сисмонди. Он штудирует «Историю последних философских систем в Германии от Канта до Гегеля» Мишле, сочинения немецких философов-классиков, исторические исследования Ранке, Раумера, Сальванди. В поле его зрения исторические трактаты древних (Геродот, Гораций, Квинт Курций, Ксенофонт, Цезарь). Библиография прочитанных им в студенческие годы книг обширна и разноязычна.

Процесс чтения носит научный характер – без школярства, поверхностности, формальности, без претензии на тщеславное многознайство. Он критически соотносит прочитанное с уровнем своих знаний и готов пересмотреть свой прежний взгляд, если автор увлекал и убеждал. Так, к примеру, случилось после прочтения «Сущности христианства» Фейербаха, книги, побудившей заново обдумать религиозные воззрения. Но об этом речь впереди. Систематическое, целеустремленное, критически взвешенное чтение развивало самостоятельность аналитической мысли, придавало усваиваемым знаниям прочность, основательность.

Глубокий интерес студента-филолога к историческим и политическим наукам не только дань увлечению. Само увлечение это властно продиктовано современными потребностями европейской научной мысли, пытающейся постичь законы социального. Чернышевский точно чувствовал пульс нового научного движения, и он поставил перед собою цель деятельно в нём участвовать. В начале 3-го курса он решил поступить на «педагогические занятия» к профессору истории (занятия, посвященные чтению и разбору студенческих работ по истории) и затем «написать и напечатать в каком-нибудь журнале историческую статью, которой бы обратил на себя внимание» (I, 130). На занятия к преподавателю истории он не был записан только потому, что оказался не предупреждён о дне выбора кандидатов. «Решительно меня тянет к современной истории, политике и политической экономии, поэтому прочитал полкаталога по политической экономии и всё хорошее выписал и хочу перечитать» (I, 148). Заслуживает цитации и ещё одно высказывание, встречающееся в письме к родителям от 22 ноября 1849 г. Он пишет по поводу состоявшегося введения политической экономии в учебные программы филологического факультета Казанского университета, куда только что поступил его двоюродный брат Александр Пыпин: «Это чудесно, потому что теперь она и история (то есть и то и другое, как приложение философии, и вместе главные опоры, источники для философии) стоят теперь во главе всех наук. Без политической экономии теперь нельзя шагу ступить в научном мире. И это не то, что мода, как говорят иные, вопросы политико-экономические действительно теперь стоят на первом плане и в теории, и на практике, то есть и в науке, и в жизни государственной» (XIV, 167).

Список проштудированных политико-экономических работ показателен. Он читает главнейшие труды французских социалистов-утопистов и экономистов школы Адама Смита и Рикардо. В его руках «История политической экономии с древности до наших дней» О. Бланки (Париж, 1845), работа Ж.-Б. Сэ «Катехизис политической экономии». Из русских источников привлекла работа В. А. Милютина «Пролетарии и пауперизм в Англии и во Франции», и во время лекций по философии он делает обширные выписки из нее.[438] О книге последователя Сэ профессора политической экономии и статистики Петербургского университета И. Горлова «Теория финансов» (СПб., 1841; изд. 2-е, 1845) он пишет в дневнике: «Слишком ограниченного ума и небрежно составленная книга» (I, 39). Мы не располагаем суждениями Чернышевского по поводу всех прочитанных им политико-экономических сочинений. Но тот факт, что в начале 1860-х годов он явится известным автором-экономистом и даже предпримет попытки прочесть в университете курс лекций по политической экономии, говорит о высокой степени подготовленности в этой научной дисциплине, и основа этой подготовленности заложена, несомненно, в студенческие годы.