Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Особое место авторы воспоминаний отводят посещению Чернышевским губернаторского дома. Матвей Львович Кожевников правил губернией в 1846–1854 гг. Он слыл за «достаточно образованного, честного, премилого и симпатичного», хотя и «взбалмошного человека, любившего задавать пиры».[633] «Это человек умный, острый, горячий, вспыльчивый, вместе с тем справедливый и ненавидевший взяточников, но, будучи не женат, он любит кутить и часто даже в обществе сильно напивается».[634] По словам Белова, к Чернышевскому губернатор относился «очень благосклонно».[635] Действительно, из дневника Чернышевского видно, что он неоднократно бывал в доме губернатора. По-видимому, Кожевников любил играть роль мецената и старался привлечь к себе образованных людей. Он немало помог Костомарову, симпатизировал Чернышевскому. Последнему благосклонность губернатора дала возможность, уверял Белов, уехать «без особой неприятности, ибо тогда уже поднялись против него сплетни».[636] Но Чернышевский, разумеется, вовсе не обольщался насчёт губернаторского благоволения и «тяготился» (Ф. В. Духовников) посещениями его дома.[637]

Близкое знакомство с провинциальным светским обществом и чиновным миром питало память будущего автора «Что делать?» яркими картинами бездуховности, полуобразованности, пошлости. Некнижное знание «гнусной расейской действительности» (Белинский) получило отражение и в его литературно-критической практике, укрепляя в мысли необходимости глубоких социальных преобразований, участию в которых отводилась существенная роль литературе. «Но таково влияние светлой натуры: даже из числа этих заплесневелых господ, – писал осведомлённый современник, – не один стал, благодаря Чернышевскому, чувствовать затхлость окружающего воздуха, переставал брать взятки, брался за книгу, с грехом пополам прочитывал её и, наконец, выходил в отставку, чтоб заняться чем-нибудь более соответствующим человеческому достоинству. Заслуга эта понятна в России, кто знаком с чиновничьим бытом хоть несколько».[638] Трудно осуществить более конкретный биографический комментарий этого свидетельства, но нет оснований не доверять цитированным строкам, нисколько не противоречащим всему, что мы знаем о Чернышевском в рассматриваемый период.

19. Ольга Сократовна

В последние месяцы пребывания Чернышевского в родном городе состоялось его знакомство с Ольгой Сократовной Васильевой (15 марта 1833 г. – 11 июля 1918 г.). Её отец, Сократ Евгеньевич Васильев (1796–1860), после окончания Харьковского университета кандидатом медицины (в 1818 г.) служил уездным медиком в городе Камышине Саратовской губернии, где женился на дочери генерала, участника Отечественной войны 1812 г. К. Ф. Казачковского Анне Кирилловне. В Камышине у них родились Ростислав (1830–1885), Евгений (1831–1887), Венедикт (1834–1857), ставший учеником Чернышевского в гимназии, и Ольга.[639] 26 июня 1835 г. С. Е. Васильев «по прошению его перемещён в Саратовскую удельную контору штатным врачом».[640] В сентябре – октябре 1842 г. и июле – сентябре 1843 г. он совмещал должность лекаря в семинарской больнице в отсутствие А. Покасовского.[641] Таким образом, ещё в семинарии могли произойти первые встречи Николая Чернышевского с его будущим тестем. С другой стороны, имя протоиерея Г. И. Чернышевского стоит на копии свидетельства о рождении Ольги Васильевой. Документ выдан 27 октября 1839 г. «для определения её по оному в казённо-учебное заведение»[642] – в какое, установить не удалось. В литературе существует указание, что она «одно время училась в пансионе пастора Конради», но в основном получила домашнее образование, обучаясь, как и её младшие сестры Анна и Ерминия, музыке, рукоделию и французскому языку.[643]

Первая встреча Чернышевского с будущей женой произошла 26 января 1853 г.,[644] свадьба – 29 апреля. События трёх этих месяцев нашли отражение в записях, которые он начал вести в особых тетрадях – «Дневнике моих отношений с тою, которая теперь составляет моё счастье» (I, 410–549). Он называл его также «главным дневником», в отличие от обычной своей саратовской хроники (I, 405–410, 549–561).

Дневник начат в четверг 19 февраля в половине двенадцатого ночи после сделанного Ольге Сократовне предложения. Прошло три недели со дня их первого знакомства, а впечатления только-только улеглись, и, привыкший анализировать свои мысли и поступки, Николай Гаврилович смог взять в руки перо и поразмышлять над тем, что же всё-таки произошло.