Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

В творческой истории «Очерков» биографическое значение имеет также исследование вопроса об источниках, которыми Чернышевский пользовался в характеристике Белинского. Помимо сочинений критика и материалов периодики той эпохи Чернышевскому, как о том свидетельствует текст «Очерков», хорошо были известны некоторые воспоминания современников, в частности мемуарные страницы «Былого и дум» Герцена, опубликованные в лондонской «Полярной звезде» (1855, кн. 1). На эту связь первым обратил внимание еще Боткин, который писал, что 6-я статья «Очерков», где речь идет о кружке Станкевича, об изучении философии Гегеля и спорах Белинского с «друзьями Огарева», «служит как бы комментарием к запискам другого автора»[877] – Герцена. Близко к Герцену воспроизводит Чернышевский его оценки учения Гегеля. Особенно это касается тезиса о «двойственности самой системы Гегеля», о «разноречиях между ее принципами и ее выводами, духом и содержанием» – «принципы Гегеля были чрезвычайно мощны и широки, выводы – узки, ничтожны» (III, 205).[878] В рукописи 6-й статьи «Очерков» Чернышевский вычеркивает фразу «принципы и выводы гегелевой философии принадлежат двум совершенно различным миросозерцаниям»[879] как неточную характеристику учения Гегеля, расходящуюся с суждениями Герцена о внутренней противоречивости цельного философского мировоззрения немецкого мыслителя.[880] Еще одно место в рукописи той же статьи заставляет вспомнить герценовский источник. Рассказывая о времени примирения с Белинским, когда критик отказался от недавних увлечений некоторыми выводами Гегеля, Герцен писал: «Белинский, как следовало ожидать, опрокинулся со всею язвительностью своей речи, со всей неистощимой энергией на свое прежнее воззрение».[881] В рукописи «Очерков» абзац, излагавший мысль о явной противоположности позднейших выступлений Белинского его ранним работам (см.: III, 204), включал зачеркнутую фразу: «Белинский, как уверяют, сам жестоко издевался над статьями, которые писал в 1838–1840 годах в „Московском наблюдателе”».[882] Конечно, Чернышевский (как будет показано ниже) мог знать об этом и от других современников Белинского, однако свидетельство Герцена было для него все же самым авторитетным. Тем не менее он вычеркнул фразу, с очевидностью указывающую на запрещенный источник. Через несколько страниц Чернышевский все-таки упомянул, что «Белинский негодовал на себя за прежнее безусловное увлечение Гегелем» (III, 209), но он тут же сделал ссылку на воспоминания «г. А-а», которые «со временем сделаются известны нашей публике» (III, 210). Речь идет, разумеется, не о герценовеком сочинении, опубликованном летом 1855 г. и уже довольно широко распространившемся в России (Москве, Петербурге и даже Сибири) осенью и в начале 1856 г.[883]

Но не все в рассуждениях Герцена удовлетворяло Чернышевского. Прямой полемики автор «Очерков» не ведет, но некоторые важные вопросы идейной жизни тридцатых и сороковых годов объяснены ими различно. Укажем на некоторые примеры очевидных расхождений, поведших через три года к открытой полемике.

«Общий вопрос о Европе и об отношении России к Западной Европе» (III, 84) – так Чернышевский сформулировал в 3-й статье «Очерков» (февраль 1856 г.) одну из животрепещущих проблем эпохи. В этой статье спор ведется со славянофилами, но предлагаемые Чернышевским суждения чрезвычайно близко касались позиции Герцена, изложенной в его широко известных сочинениях «О развитии революционных идей в России», «С того берега» и др.

Рассматривая «главные положения» статьи И. Киреевского «Обозрение современного состояния словесности», напечатанной в «Московском сборнике» за 1845 г., Чернышевский решительно выступил против мнения, будто западная цивилизация обречена на гибель. Фразу «Запад – дряхлый старец, который извлек из жизни уже все, что мог извлечь, который истощился жизнью», Чернышевский назвал «мелодраматической» – «нравственные науки еще только начинают развиваться, общественные отношения тоже, приложения науки к жизни – тоже <…> все сферы жизни находятся еще в первых периодах развития, быстро развиваются и через сто, даже через пятьдесят лет далеко уйдут вперед по пути развития. Одним словом, Запад – не человек преклонных лет. <…> Нет, – Запад юноша» (III, 81–82). Полемика с И. Киреевским непосредственно обращена к спорам середины XIX в., и выводы автора «Очерков» звучали актуально.