Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Приведем более полную выдержку из указанного письма: «Перешлите мне по тяжелой почте кипу Чернышевского. Это будет безделица по почте. Кипа эта мне нужна, да и не даром же заставлять работать Чернышевского. Ничего нет приятнее для человека, когда труд и одолжение его гуляют в пространстве. Пожалуйста, пришлите».[904] Вернее было бы предположить, что под «кипой Чернышевского» подразумевались вовсе не рукописи Анненкова, а главы «Очерков», которых к июню 1856 г. набиралась немалая «кипа» – четыре статьи в четырех книжках «Современника» (1855, № 12, 1856, № 1, 2, 4). Посылать «тяжелой почтой» рукопись не имело смысла, а выражения «кипа Чернышевского» или «не даром же заставлять работать Чернышевского», которому-де будет приятно от того, что его статьи «гуляют в пространстве», полны иронии и выдают критическое отношение Анненкова к работе Чернышевского.

В свою очередь и Чернышевский относил Анненкова к числу критиков, которые, подобно Дружинину, «не сочли бы приятным и не нашли бы удобным» печатать в «Современнике» свои статьи в 1855–1856 гг., если бы «мой голос, – писал Чернышевский в 1862 г., – был тогда значителен в „Современнике”» (X, 118).

Не находится ни одного источника, который мог бы послужить прочной основой для утверждения о присутствии в «Очерках» воспоминаний Анненкова.

Вряд ли также Чернышевский воспользовался именем Анненкова затем, чтобы «отвести внимание» «проницательных читателей» от совсем иного источника, которому он действительно во многом следовал» (речь о Герцене).[905] Примечание Чернышевского указывает на реально существовавшие рукописные воспоминания (об этом мы говорили выше), а слова «сообщил нам» заставляют искать имя мемуариста среди общавшихся в ту пору с Чернышевским литературных деятелей. Отразившиеся в рукописи колебания в выборе криптонима («Н» или «А») расширяют поле для гипотезы.

Напрашивающееся предположение, что «Н» – это Некрасов, должно быть сразу же отведено: знакомство Некрасова с Белинским произошло позднее описываемых в «Очерках» событий, связанных с именем Станкевича, и писать или рассказывать о них Чернышевскому Некрасов не мог.

Наиболее вероятным представляется другое предположение: этим, тогда еще не известным публике мемуаристом, одним из «ближайших друзей Белинского», был Иван Иванович Панаев. Автор «Очерков» не мог открыто назвать его по разным причинам, в том числе и ввиду близких с ним отношений по журналу. Скорее всего, учитывалась личная просьба Панаева до времени не открывать его работу над воспоминаниями о Белинском. Можно думать, буква «Н», за которой Чернышевский первоначально хотел скрыть имя автора воспоминаний, довольно прозрачно намекала на Нового поэта – постоянный, хорошо известный в литературных кругах псевдоним Панаева. К тому же она могла навести на мысль и о Некрасове, что не соответствовало действительности. И Чернышевский сменил букву, оставляя имя мемуариста неузнанным.

Воспоминания Панаева о Белинском были опубликованы в «Современнике» в 1860–1861 гг. Чернышевский писал о них в некрологе Панаева в феврале 1862 г.: «Публике известно, какие тесные отношения связывали Панаева с Белинским и как последний любил в Панаеве надежного товарища, даровитого писателя и честного человека. Мы обращаем внимание на этот факт потому, что Панаев, горячо любивший и уважавший Белинского, сам любил припоминать о своих отношениях к нему, он гордился ими» (X, 664).[906] Свидетельство Чернышевского («любил припоминать») хронологически может быть прикреплено и ко времени его работы над «Очерками».

Панаев познакомился с Белинским весной 1839 г., а переписка между ними началась годом раньше. Знакомство быстро перешло в дружбу, продолжавшуюся вплоть до смерти критика. Панаев был в курсе журналистской деятельности Белинского в Москве, содействовал его переезду в Петербург осенью 1839 г., близко наблюдал идейный рост критика в сороковые годы, всегда сочувствовал его литературным взглядам. «Хотя его и любят упрекать в недостатке серьезности, его рассказы обыкновенно весьма точны», – писал о его воспоминаниях Пыпин.[907]