Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

По возвращении в Петербург в ноябре 1856 г. Толстой поддерживает самые близкие отношения с Дружининым, Боткиным, Анненковым – «бесценный мой триумвират».[1014] Но прежние мнения о Дружинине начинают подвергаться переоценке. 7 ноября он записывает в дневнике, что ему «немного тяжело» с Дружининым. «Все мне противны, особ<енно> Др<ужинин>, – записывает он 13 ноября, – и противны за то, что мне хочется любить, дружбы, а они не в состоянии». 15 ноября: «Собрание литер<аторов> и учен<ых> противно».[1015] В дневнике есть и другие записи (с Дружининым «приятно», «велик» и т. д.), но теперь суждения о нем отнюдь не были сплошным панегириком. Предупреждение Тургенева – «только, смотрите, не объешьтесь и его» (письмо от 8 декабря о Дружинине)[1016] – легло на подготовленную почву. После прочтения статьи Дружинина «Критика гоголевского периода и наши к ней отношения» записано: «Его слабость, что он никогда не усумнится, не вздор ли это все».[1017] Запись сделана 7 декабря – возможно, под свежим впечатлением от 9-й (завершающей) статьи «Очерков гоголевского периода русской литературы», в которой Чернышевский развивал мысли Белинского о коренных связях литературы с обществом и в которой показана беспочвенность притязаний защитников «так называемого чистого искусства». В действительности «они, – писал автор „Очерков”, – заботятся вовсе не о чистом искусстве, независимом от жизни, а, напротив, хотят подчинить литературу исключительно суждению одной тенденции, имеющей чисто житейское значение», поскольку «есть люди, для которых общественные интересы не существуют, которым известны только личные наслаждения и огорчения, независимые от исторических вопросов, движущих обществом» (III, 299–300). Призывы Дружинина противодействовать «дидактическому искусству» в пользу искусства «артистического», «свободного» теряли свою прочность и убедительность на фоне аргументов Чернышевского. По теперешнему убеждению Толстого, декларации Дружинина – «вздор». Пропагандируемая Дружининым теория предписывает свои правила, она так же стесняет художника, как и любые другие ненавистные Толстому «постулаты и категорические императивы». С этой точки зрения неприемлема для него и позиция Чернышевского. Приведенная выше запись в дневнике («не вздор ли это все»), вероятно, распространялась на содержание полемики Чернышевского с Дружининым в целом. Оба – «категорические императивы». Но все же рассуждения Чернышевского о социальной природе искусства в известной мере близки к выводу, к которому Толстого привел собственный писательский опыт: «Никакая художническая струя не увольняет от участия в обществ<енной>жизни» (запись в дневнике от 14 октября 1856 г.).[1018] Поэтому мы вправе заключить, что объяснения Некрасова в защиту Чернышевского не могли пройти бесследно, хотя появившиеся в отношениях к Дружинину критические нотки еще не означали сближения с редакцией «Современника».

Хорошо осведомленный Д. Я. Колбасин сообщал Тургеневу 27 ноября 1856 г. о Толстом: «…Против Чернышевского озлобление адское и доверия ни на грош».[1019] Подтверждение – дневники Толстого. 8 ноября «был у <…> Панаева, редакция „Современ<ника>” противна», 14 ноября – «к Панаеву, нагнал тоску», 15 ноября – «злился на „Соврем<енник>”», 26 ноября «заехал к Панаеву, он нагнал на меня тоску».[1020] О неудовлетворении статьями Чернышевского Толстой написал Тургеневу (вероятно, в конце октября, письмо неизвестно) и, скорее всего, – об «Очерках гоголевского периода русской литературы», повторив мысль о неуместном преклонении их автора перед Белинским. Тургенев писал в ответ, что ему не нравится «бесцеремонный и сухой тон» статей Чернышевского, «выражение черствой души» – пункт, по которому он сходился с Толстым, и по словам Тургенева можно догадываться о содержащейся в письме Толстого характеристике, – «но, – добавлял Тургенев, – я радуюсь возможности их появления, радуюсь воспоминаниям о Б<елинском> <…> Впрочем, Вы этой моей радости сочувствовать не можете».[1021] Толстой настаивал на своем мнении о Чернышевском, как это видно по ответу Тургенева 16 и 23 декабря: «Больше всех Вам не по нутру Чернышевский; но тут Вы немного преувеличиваете. Положим, Вам его „фетишизм” противен – Вы негодуете на него за выкапывание старины, которую, по-Вашему, не следовало бы трогать» – и далее Тургенев настойчиво указывал на своевременность и пользу напоминаний о Белинском.[1022]