Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Выпады против Чернышевского содержались и в письмах к Некрасову. Имея в виду одно из них, посланное, вероятно, в ноябре, Некрасов сообщал Тургеневу, что Толстой упрям в своих отрицательных суждениях о петербургских редакторах «Современника». «Панаева он не любит», осуждает в голос с Дружининым статьи Чернышевского, требуя для «Современника» «нового направления». «Но есть ли другое – живое и честное, кроме обличения и протеста? – комментируя Толстого писал Некрасов. – Его создал не Белинский, а среда, оттого оно пережило Белинского, а совсем не потому, что „Современ<ник>” – в лице Чернышевского – будто бы подражает Белинскому». «Больно видеть, – заключал Некрасов, – что Толстой личное свое нерасположение к Чернышевскому, поддерживаемое Дружин<иным> и Григоров<ичем>, переносит на направление, которому сам доныне служил и которому служит всякий честный человек в России».[1023]

Несмотря на очевидную недружественность в отношениях, Чернышевский публично высказывался о Толстом только положительно. К этому его обязывало прежде всего положение редактора, отстаивающего интересы «обязательных» сотрудников «Современника».

Первое значительное упоминание о Толстом было включено Чернышевским в рецензию на стихотворения Огарёва. Рассуждения о писателях, которым, по мысли критика, суждено возглавить литературу, заканчивались следующей фразой: «Некоторые из них, – мы могли бы назвать двоих, одного прозаика, другого поэта – идут вперед, по всей вероятности, поведут за собою и литературу; мы могли бы сказать, что по некоторым благородным и свежим качествам таланта, можно еще не оставлять надежды на деятельность третьего» (III, 847). Имена не названы, но указания достаточно прозрачны: имеются в виду Тургенев, Некрасов и Толстой.[1024] В приведенных выше печатных и частных отзывах Чернышевского именно Тургеневу и Некрасову отводилась роль ведущих деятелей литературы, а слова о «третьем» близко совпадают с мнением о Толстом, которое сложилось в кругу «Современника». О чрезвычайной талантливости Толстого и вместе с тем об отсталости некоторых его суждений писали Тургенев, Некрасов, Панаев, Чернышевский. Подразумевая «душевную ломку», которая происходит в Толстом, Некрасов писал самому Толстому 22 августа 1856 г.: «…Я люблю еще в Вас великую надежду русской литературы, для которой Вы уже много сделали и для которой еще более сделаете, когда поймете, что в нашем отечестве роль писателя – есть прежде всего роль учителя и, по возможности, заступника за безгласных и приниженных».[1025] Возможно, и Чернышевскому Некрасов написал нечто подобное, высказываясь о Толстом, и слова о «надежде» появились в рецензии не случайно: они отражали редакционную точку зрения на творчество автора «Детства» и «Отрочества». В письме к Некрасову от 24 сентября 1856 г., когда рецензия была уже написана и опубликована, хотя и без комментируемых строк о «прозаике», «поэте» и «третьем», Чернышевский из круга современных авторов, пользующихся наибольшим успехом среди публики и в литературном мире, выделил трех писателей – Тургенева, Некрасова, Толстого, отдавая предпочтение Некрасову (см.: XIV, 315). О намерении повлиять на Толстого Чернышевский сообщал Некрасову в письме от 5 ноября: «Я побываю у него, – не знаю, успею ли получить над ним некоторую власть – а это было бы хорошо и для него и для „Совр<еменника>”» (XIV, 328). Спустя месяц: «Я не имел еще случая сойтись с ним, но Боткин говорит, что он исправляется от своих недостатков и делается человеком порядочным. На днях я увижу его у Боткина» (XIV, 330). Слова «можно еще не оставлять надежды на деятельность третьего», если соотнести их с Толстым, вполне согласуются с мнением Чернышевского об этом писателе.

Правда, обращаясь к редактору, он сдержан в критических суждениях о Толстом. И это понятно: нельзя, чтобы Некрасов заподозрил его в пристрастности оценок. «По совести, „Юность” должна быть несколько хуже „Детства” и „Отрочества”, – писал, например, Чернышевский Некрасову 5 декабря 1856 г., – я сужу по первой половине, которую прочитал. Но все-таки вещь недурная» (XIV, 330). Тургеневу он высказал свое мнение более откровенно (7 января 1857): «Прочитайте его „Юность” – Вы увидите, какой это вздор, какая это размазня (кроме трех-четырех глав)», «пошлость, скука, бессмыслие, хвастовство бестолкового павлина своим хвостом», «жаль, а ведь есть некоторый талант у человека. Но – гибнет оттого, что усвоил себе пошлые понятия, которыми литературный кружок руководится при суждениях своих» (XIV, 332; см. также с. 345). Однако эти приговоры имели частный характер, для печати не предназначались и содержали убеждение, что талантливый художник «усвоил себе пошлые понятия».