Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Для нас очевидна категоричность суждений, но в печать ни одно из них не попало. Наоборот, упоминания носили неизменно доброжелательный характер: Островский как бы находился под защитой «обязательного соглашения», и было бы странно, если б «Современник» дал своим конкурентам хотя какой-нибудь повод усомниться в положительном отношении кого-либо из редакторов к творчеству драматурга. В «Заметках о журналах» за январь 1857 г. Островский отмечен в числе авторов (Тургенев, Григорович, Писемский), еще не оцененных «надлежащим образом», но занимающих в истории литературы, «конечно, не менее важное место, нежели писатели предшествовавших периодов» (IV, 696). Через месяц критик обратился к непосредственному разговору о творчестве Островского в связи с пьесой «Доходное место», опубликованной вне «Современника». Это не специальная статья, а лишь небольшой разбор в рамках «Заметок о журналах». «Доходное место» – пьеса с «сильным и благородным направлением», которое сказалось в принесшем автору известность произведении «Свои люди – сочтемся», в ней много «правды и благородства», «драматических положений и сильных мест», «многие сцены ведены превосходно и обнаруживают, какими богатыми силами и средствами владеет автор» (IV, 732, 735). Критическое замечание связано с «художественными» слабостями, о которых Чернышевский писал Тургеневу. Комедия была бы «цельнее и полнее в художественном отношении», если б оканчивалась кризисом героя, между тем автор вводит сцену, спасающую Жадова от нравственного падения (IV, 734). Чернышевский желал бы усиления обличительной тенденции в пьесе. По мнению критика, Жадов, смирившийся с необходимостью просить «доходного места», более верен действительности, чем Жадов, отрезвленный разоблачением дяди-взяточника и вернувшийся на честную дорогу.

Выводы критика оказали влияние на Панаева. В марте 1857 г. Панаев жалел, что «эта вещь напечатана не в „Совр<еменнике>”», а в апреле он писал Тургеневу, что «благородная и прекрасная по мысли, местами блестящая по исполнению» комедия «в целом, по моему мнению и по мнению некоторых из наших приятелей, не совсем удалась», в художественном отношении она ниже «Своих людей».[1074] Если в данном случае из числа «приятелей» исключить Анненкова, Толстого и Колбасиных, высоко отозвавшихся о новом произведении Островского,[1075] то остаются Чернышевский и, может быть, Боткин.

Заключительные суждения о драматурге у Чернышевского явно не совпадают. С одной стороны (в печати), «какими богатыми силами и средствами располагает автор», с другой (в частном письме) – от Островского «кажется, уже нечего ждать». Подобно статье о Толстом, рецензия на Островского была написана так, чтобы могла «понравиться автору», «не слишком нарушая в то же время и истину». В истории русской критики ценными страницами остались именно публичные отзывы, в которых находила отражение некая общая, редакционная в данном случае, не одному Чернышевскому принадлежащая, но им сформулированная оценка творчества этих выдающихся художников. Но мы пишем не историю критики, а биографию и потому обязаны разобраться во всех подробностях реально существовавшей взаимосвязи личных отношений с литературно-критическими оценками. Печатные статьи не отражали сложных отношений их автора к писателям, и их содержание во многом определялось редакционной ситуацией «обязательного соглашения», а его частные мнения, существенно дополняющие картину, являлись следствием суждений критика о писателе в данный момент их взаимоотношений. Исследовать эти взаимоотношения в их конкретности, возможной полноте и сложности – задача биографа.

Важнейшей задачей Чернышевского оставалась попытка активизировать участие «обязательных» литераторов в наполнении беллетристического отдела «Современника». Задача была сложной, так как уже первый же год обнаружил несостоятельность договора уже потому, что «участники» явно не выполняли своих обязательств. Письма Некрасова того времени ко всем четырем писателям буквально переполнены напоминаниями, просьбами, заклинаниями, призывами активнее работать для «Современника». Наиболее деятельным участником «обязательного соглашения»» исследователи называют Островского.[1076] Однако в действительности, сравнительно с тремя другими писателями, он оказался не наиболее, а наименее деятельным. В «Современнике» им опубликованы только две пьесы – «Праздничный сон до обеда» (1857. № 2) и «Не сошлись характерами!» (1858. № 1), общим объемом 72 с. Несколько больший объем у Тургенева: комедия «Чужой хлеб» (1857. № 3) и «Рассказ Н. Н.» (1858. № 1) – 97 с. Толстой опубликовал «Юность» (1857. № 1) и «Из записок князя Д. Нехлюдова» (1857. № 9) – 174 с. Самым «обязательным» оказался Григорович: «Очерки современных нравов» (1857. № 3), рассказ «В ожидании парома» (1857. № 8), очерк «Скучные люди» (1857. № 11), повесть «Кошка и мышка» (1857. № 12) – около 200 с.