Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Эти статьи появились почти в одно время – в апрельской и июньской книжках «Современника» за 1857 г. Ни один из названных писателей не принадлежал к числу постоянных сотрудников журнала Некрасова. Более того, их отношения к редакции в это время не были дружественными, а Писемский не упускал случая бросить резкое, колкое замечание в адрес «Современника» и его руководителя. И все же Чернышевский нашел возможным пойти на сближение с ними, высоко оценив их творчество. Необходимо биографически прояснить сложившийся в 1857 г. характер взаимоотношений критика с авторами «Очерков из крестьянского быта» и «Губернских очерков».

Установить дату знакомства Чернышевского с А. Ф. Писемским не представляется возможным. Вероятно, она приходится на конец 1856 г. «Я видывал их у Некрасова, – писал Чернышевский Пыпину из Сибири, объясняя свои отношения к Писемскому, Островскому, Толстому, – но не был в приятельстве ни с кем из них. <…> Писемского знал так мало, что кажется, ни разу не случилось мне обменяться с ним ни одним словом, кроме разве „здравствуйте” и „прощайте” <… > их жизнь была чужда мне <…> я имел понятия, которым не сочувствовали они, а я не сочувствовал их понятиям», «всего этого не стоит называть знакомством. Мы знали друг друга в лицо, бывали в одних комнатах – вот и все» (XV, 353, 431).

Источником, указывающим на отношение Писемского к «Современнику», служат строки из его письма к А. Н. Островскому от 6 октября 1857 г.: «По литер <атурным> моим делам я сначала сходился было с „Современником”, который сам сначала предложил мне, а потом сам же и отказался и для меня это вышло лучше».[1091] Речь шла о предложении В. П. Печаткина участвовать совместно с Дружининым в редактировании «Библиотеки для чтения». Идейный альянс с Дружининым оказался для Писемского в ту пору лучшим вариантом деятельности на журнальном поприще. Что Писемский «разделял дружининскую теорию об искусстве для искусства»,[1092] не было тайной для круга «Современника» еще в 1855 г., и его окончательный переход в «Библиотеку для чтения» воспринимался как закономерный шаг.[1093] И все же разбор произведений Писемского Чернышевский повел в намеренно противодружининском тоне. Разумеется, он меньше всего надеялся разобщить редакторов «Библиотеки для чтения». Формула «боролся за Писемского» в данном случае также не объясняет всей позиции критика. Цель, на наш взгляд, была несколько иная: теория «примирения с жизнью» обнаруживала свою несостоятельность ярче всего на фоне превознесенных ею художественных произведений писателя. А «Очерки из крестьянского быта» содержали богатый материал для выводов о жизненности обличительного направления в литературе. Вопреки Дружинину, причислившему писателя к «школе чистого и независимого творчества» и увидевшему в даровании автора противодействие «старым дидактическим теориям старой критики»,[1094] Чернышевский убедительно доказал, что «никто из русских беллетристов не изображал простонародного быта красками более темными, нежели г. Писемский», что художник и не думал ни о каких переменах в направлении русской литературы – он шел «тем путем, который проложил Гоголь, да и надобности в изменении направления не было, потому что избранное направление хорошо и верно». По убеждению критика, русский писатель не имеет права «добровольно закрывать глаза и уши на факты, которые так и бросаются в глаза, так и гремят в уши» (IV, 569). Правда, теоретические понятия Писемского иные. Например, в статье о Гоголе – Чернышевский припоминает читателям статью Писемского 1855 г., опубликованную «Отечественными записками», – говорилось об отсутствии лиризма в таланте автора «Мертвых душ». Это несправедливо по отношению к Гоголю, но составляет «самую резкую черту» в таланте самого Писемского: писатель сознательно стремится к спокойному, эпическому тону. Но, как точно замечено исследователем, «по Чернышевскому, отмечаемые у писателя „спокойствие”, объективность, – это прежде всего категории поэтики; это особая художественная манера, тяготеющая к скрытым формам выражения авторского сознания».[1095] «Спокойствие не есть равнодушие», и читателю всегда ясно, «на чьей стороне горячее сочувствие автора» (IV, 570–571).

Относя Писемского к художникам гоголевского направления, критик подчеркивал сильнейшие в его творчестве черты, связывающие писателя с актуальными задачами отечественной словесности. На конкретном разборе произведений современного прозаика Чернышевский, как бы продолжая проблематику «Очерков гоголевского периода русской литературы», определял литературно-критическую программу своего журнала. Тем самым указывалось, какая художественная литература могла бы устроить журнал, чтобы его беллетристический отдел идейно не расходился с критико-библиографическим, а, наоборот, составлял с ним одно целое. Статьей о Писемском критик достигал тактических целей, связанных в итоге с оценкой творчества участников «обязательного соглашения». Нельзя не учитывать этого аспекта литературно-критического выступления Чернышевского.