Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

На первых порах, как видим, Чернышевский принял начинающего автора «Современника» под свою защиту. Однако очень скоро он уже перестал нуждаться в подобной опеке. По приезде Некрасова из-за границы Добролюбов был рекомендован ему, и с ноябрьской книжки «Современника» за 1857 г. принял заведование критико-библиографическим отделом журнала. «С той поры, – писал Чернышевский в 1862 г., – как Добролюбов мог беспрепятственно отдаться литературной деятельности до самого отъезда его за границу, я не писал о тех предметах, о которых писал он. Я уже не разбирал ни одной беллетристической книги <…>» (X, 120). Чернышевский полностью отдается публицистической и научной деятельности, в предреформенные годы связанной у него с коренным вопросом русской жизни – освобождением крестьян.

Глава четвертая. В «Современнике»: обсуждение крестьянского вопроса

13. Славянофилы

«Весь русский вопрос, по крайней мере, в настоящее время, – писал Герцен в 1853 г., – заключается в вопросе о крепостном праве. Россия не может сделать ни шага вперед, пока не уничтожит рабство. Крепостное состояние русского крестьянина – это рабство всей Российской империи».[1176] То, о чем Герцен мог свободно говорить за границей (цитируемая статья напечатана в английской газете), в России находилось еще под строжайшим запретом. Но сказанное открыто выражало мысли всех противников крепостнического правопорядка.

С приходом на престол Александра II наступило время всеобщего одушевления, поддерживаемого верой в преобразовательные реформы. «Кто начал читать русские журналы только с нынешнего года, – писал Добролюбов в статье о „Губернских очерках” Щедрина в конце 1857 г., – и не имеет понятия о том, что было у нас два года тому назад, тот потерял несколько прекраснейших минут жизни».[1177] Слова полны иронии, но ирония эта стала возможной лишь позднее. Идея единства всех оппозиционных крепостничеству сил определяла программу действий большинства ученых, публицистов, литераторов. Целям консолидации служили герценовские издания за границей – «Полярная звезда», «Голоса из России», «Колокол». Обращаясь «ко всем свободомыслящим русским», Герцен адресовался и к славянофилам («панславистам») – «от них мы имеем еще больше права ждать, потому что они исключительно занимаются Русью и славянскими народами».[1178]

После похорон Грановского Кавелин писал славянофилу М. П. Погодину 3 ноября 1855 г., выражая настроения петербургских «западников»: «Время теперь такое, что всем честным и благомыслящим людям в России надобно забыть о взаимных неудовольствиях, личных, литературных и частных, и оставить несогласие в образе мыслей на второй план, а на первый – единство, доверие взаимное, соглашение хоть в том, в чем согласиться можно, а таких пунктов гораздо больше, чем кажется с первого взгляда».[1179] Кавелин не просто констатировал миролюбие «западников» по отношению к их московским оппонентам – он надеялся на взаимопонимание, на встречные шаги славянофилов.

«Современник» также пытался на первых порах не заострять расхождения с издателями «Русской беседы». Открытие славянофильского журнала радушно приветствовал Некрасов. В «Заметках о журналах» за март 1856 г. редактор «Современника» писал, что новому московскому изданию «суждено играть благородную и благотворную роль в русской литературе и вообще в развитии нашего общества. Как бы ни проявились убеждения людей, соединяющихся в „Беседе”, в основе их убеждений лежит начало животворящее – бескорыстная, глубокая любовь к России; а такая основа уже сама собою исключает апатию, разрешающуюся в деятельность рутинную и бесплодную». В следующем журнальном обзоре Некрасов поздравил читателей с выходом первого номера «Русской беседы», перепечатал программу этого журнала.[1180]