Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

Разговор о «Современнике» автор начинает фразой вполне миролюбивой: «Честь и слава сему журналу за возбуждение вполне современного и крайне важного спора об общинном пользовании или владении землею! Этим он оказал услугу нашей словесности и нашей науке; правда, вопрос сей поднят собственно не им, но спасибо ему за то, что он заставил противников русского общинного начала высказать свое мнение несколько связно и положительно».[1221] Сохранившиеся черновой автограф, первая писарская копия с авторской правкой и вторая писарская копия (наборная рукопись) с авторской же правкой дают возможность существенно прокомментировать цитированный отрывок. Здесь сказано не «услугу», а «великую услугу». Вместо фразы «вопрос сей поднят собственно не им» – «вопрос, им поднятый». Далее следовали слова, не вошедшие в печатный текст: «От души благодаря „Современник” за истинно гражданский его подвиг, мы признаем однако долгом оттенить наши убеждения по сему предмету от некоторых мнений им по оному же высказанных».[1222] Характеристика заслуги «Современника» в обсуждении проблемы общины явно снижена в окончательной редакции статьи Кошелева.

Спор «Современника» с «Экономическим указателем» оценен не в пользу первого. По мнению Кошелева, «Современник» «кажется, хлопотал более о том, чтоб выказаться правым, чем о правоте самого дела», допускал «неприличные выражения к лицу оппонента», «затемнил дело, сославшись на исторические факты, более чем сомнительные». Ни одно из положений, выдвинутых Чернышевским в защиту общины, «Русская беседа» не приняла. Кошелев сразу же разъяснил, что вопрос о русской общине Чернышевский связывает с «подобострастным расположением к западным ассоциациям»; «г. Чернышевский защищает мирское пользование или владение землей – в этом мы с ним вполне согласны, но г. Чернышевский смотрит на нынешнюю нашу общину как на ступень к другой, где явится общинный труд со всеми принадлежностями; туда за г. Чернышевским мы следовать не расположены».[1223] Характерно, что это рассуждение в автографе отсутствовало и появилось только в писарских копиях.[1224]

Публицисту «Современника» посвящена также прикрепленная к цитированному отрывку обширная сноска о «боязни г. Чернышевского попасть в славянофилы». «Он может с нами согласиться еще в весьма многом, – писал здесь Кошелев, – а между его и нашим образом мыслей останется, несмотря на то расстояние, вполне достаточное для охранения его достоинства цивилизованного европейца». Ирония оказывалась не вполне уместной, поскольку в заключение обзора Кошелев выразил пожелание, чтобы «Современник» принял замечания «благодушно» (в черновой рукописи: «добродушно») и изучением общины на деле дошел до сознания истинного ее духа».[1225] Кошелева поддержал Самарин. В письме к издателю «Русской беседы» Самарин сообщал 17 ноября 1857 г., что тоже «хотел писать об общине по поводу галиматьи „Современника” и сумбура Вернадского; но Вы предупредили меня; это гораздо лучше».[1226]

Позиции Чернышевского и ведущих славянофилов определились как противоположные. Предложению сохранить общинный быт крестьян на основе его патриархальности Чернышевский противопоставил взгляд на общину как способ образования сельскохозяйственной ассоциации с применением современных машин, в которой справедливое распределение результатов труда исключало бы возможность эксплуатации человека человеком. Еще дореволюционным биографом Кошелева справедливо отмечено, что «теория общинного владения поставлена была Н. Г. Чернышевским последовательно, широко и радикально».[1227] Социальные идеалы Чернышевского были чужды славянофилам, и после статьи Кошелева он уже не пытался привлечь сотрудников «Русской беседы» к совместному практическому обсуждению проблем русской общины.

14. Спор с «Экономическим указателем»

Обсуждение судеб русской общины велось Чернышевским в двух направлениях: он искал сотрудничества со славянофилами и одновременно полемизировал с ее критиками. Организовать же совместный с «Русской беседой» отпор «Экономическому указателю», сосредоточившемуся на отрицании общины, ему так и не удалось.

Полемика составила заметный эпизод в биографии Чернышевского и в истории русской журналистики вообще. Она отразила характерный момент общественного развития, связанный с первыми опытами научного исследования политико-экономических вопросов, разрешенных правительством к обсуждению. Рассматривать эту полемику во всех подробностях нет надобности. Но установить важнейшие ее направления и результаты, разъясняющие позицию Чернышевского, его место и роль в полемике, необходимо.