Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

«С нетерпением» дожидался лекции – 23 ноября «он сказал, что ещё почти ничего не читал, потому что неразборчиво писано, и это хорошо: должно будет переписать, следовательно, переделать, когда отдавать Краевскому, следовательно, тогда выйдет лучше» (I, 338). Размышляя над тем, «как переделывать свою повесть», Чернышевский решил вставить дополнительно «2–3 сцены, 2–3 случая», в которых «выставлялось бы решительное отсутствие эгоизма и решительно верное следование своим убеждениям» (I, 341).

15 декабря автор взял рукопись у Никитенко, «чтоб переписать её и переправить». О мнении профессора ничего не сообщено. Вероятно, тот воздержался от отрицательного суждения, сославшись на неразборчивость почерка. Особой переделке Чернышевский подверг начало повести, чтобы «хоть сначала было несколько живого действия, которого дальше весьма мало». Кроме того, автор добивался большей ясности выражения характера главного героя «в его высоких правилах» (I, 343–344).

Работу над повестью Чернышевский включил в свой обязательный план, который он намеревался осуществить до начала экзаменов летом 1850 г.: составление словаря к Ипатьевской летописи, переписка лекций для И. И. Срезневского, представление выпускного сочинения (I, 349). Однако уже в феврале Чернышевский оставил мысль напечатать «Теорию и практику». По крайней мере, последнее упоминание о повести в дневнике датировано 4 февраля (I, 360).

Повесть «Теория и практика» так и осталась незавершённым произведением. Сохранившиеся отрывки (XI, 640–696) представляют собою, как установлено А. П. Скафтымовым, вторую редакцию, явившуюся результатом вторичной переписки и переделки повести после получения её от Никитенко.[416] Основное содержание этой части составляет «Рассказ первый. Отношения Андрея Константиновича к Марье Владимировне до смерти её отца». Андрей Константинович Серебряков, главный герой повести, является человеком сформировавшихся убеждений и продуманной программы поведения. Он способен преодолеть моральную уступчивость и воспитать в себе верность нравственным принципам в практической жизни. Этим он отличается от литературного типа «лишнего человека», для которого характерно бездействие и противоречивость сознания.[417] «Не встречалось мне никогда человека, – говорит рассказчик о Серебрякове, – жизнь которого была бы так верна его убеждениям, который бы в такой степени неуклонно принимал в расчёт то, чего требовала, по его мнению, справедливость, истина или обязанность. А правила его были самые высокие, и главное, он совершенно отрешался от всякого пристрастия к себе, своей личности, положению и следствия, какие поступок его будет иметь для него самого, принимал в расчёт нисколько не более того, как принимал в расчёт следствия его для других» (XI, 640). С этой стороны нравственные устои героя «Теории и практики» во многом предвосхищают основные принципы поведения новых и особенных людей из «Что делать?», действовавших по более усложнённой программе «разумного эгоизма».

Заметна определённая перекличка с персонажами повестей А. В. Дружинина «Полинька Сакс» и «Рассказ Алексея Дмитрича», противопоставленными рефлектирующему «лишнему человеку». Константин Александрович Сакс, по словам автора, не требовал от жизни «высоких несбыточных страстей и деяний», призывая делать «пользу вокруг себя».[418] Алексей Дмитрич, подобно Саксу, «сильно не любил претензий на разочарование, которые и прежде были смешны, а теперь сделались окончательно глупы».[419] Оба склоняются к трезвому, практическому, соответствующему реальной действительности, а не романтическим мечтам, взгляду на жизнь. Правда, Серебряков Чернышевского внешне производит впечатление лежебоки и «ужасного сластноежки» (XI, 642), но внутренняя цельность характера, стремление к полезной, неэгоистической деятельности, твёрдость в реализации однажды принятых правил включает этот образ в процесс усиленных поисков писателями того времени героя нового типа. Именно эти искания были в свое время поддержаны Белинским, высоко оценившим повести Дружинина.[420]

В данном случае достаточно отметить самый факт плодотворности, перспективности творческих размышлений начинающего автора, тонко чувствовавшего актуальные задачи современной ему литературы, что свидетельствовало об определённой идейной зрелости и подготовленности.