На аптекарском острове

Генка любит загнуть что-нибудь такое. Я к этому привык. То он вдруг спросит, почему обезьяны больше в людей не превращаются, то - отчего лысина блестит.

- А вот скажи, - продолжал он, - ты о Петрарке слышал?

- Вроде слышал. Композитор, кажется.

- Сам ты композитор. Петрарка - это итальянский поэт. Гуманист. Понимаешь, влюбился он в одну девушку. Лаурой ее звали. И видел-то он ее всего несколько раз, и то мельком. Но так влюбился, что стал с тех пор гениальные стихи писать. Сонетами называются. Так его любовь вдохновила. Не влюбись он, - может, за всю жизнь и строчки бы не написал.

- Уж не влюбился ли ты сам? - спросил я.

- Нет, - вздохнул Генка. - А стоит попробовать. Представляешь, я влюбляюсь, как Петрарка, у меня появляется вдохновение, и я становлюсь знаменитым поэтом или художником. А может, и ученым. И открываю в ее честь новый вирус!

- А если нет?

- Что нет?

- Ну, если влюбишься и не станешь ни поэтом, ни ученым?

- Этого не может быть. Надо только хорошенько влюбиться.

- Так давай попробуй, - стал я его заводить. - У тебя кто-нибудь на примете есть?

- Да как тебе сказать… Знаешь учительницу музыки из среднего подъезда? У нее еще Васька Лапшин занимался.

- Что?! - я вытаращил глаза. - Так она же старая. Ей лет двадцать пять!

- Двадцать пять - это еще не старая. А потом, мне же только для вдохновения. Вон, кстати, она сама идет.

И действительно, по двору с нотной папкой в руках шла учительница.

- Генка, - сказал я, - ты заметил, что когда она идет, то всегда вниз смотрит. Будто ищет чего.

- Ничего она не ищет. Просто она всегда в мыслях. Творческая натура. Я, может, поэтому ее и выбрал.

Учительница поравнялась с нами. Я шагнул к ней навстречу и спросил:

- Скажите, пожалуйста, который час?

Она подняла голову и непонимающе взглянула на меня из-под толстых стекол очков.

- Простите, что вы сказали?

- Времени сколько, не скажете?

Она ответила и пошла дальше.

- Ну как? - спросил я. - Чувствуешь чего-нибудь?

- Вроде чувствую, - неуверенно сказал Генка. - Попробую-ка сегодня стих написать. А потом твоему отцу покажем. Он ведь в газете работает.

На следующий день Генка пришел ко мне и притащил стих. Вот что у него получилось:

Когда на дальнем крае света,
Рассыпав зайчиков в пруду,
Исчезнет колесница Фета,
Я вновь на пир любви иду.
А ты сидишь в ланитах синих,
И в пурпуре твои глаза,
На длинных ресницах звонкий иней,
А по плечу ползет оса.

Папа прочитал стих, покашлял в кулак и сказал:

- Придется мне, Геннадий, твое стихотворение покритиковать. Начнем с колесницы Фета. Допустим, поэт Афанасий Афанасьевич Фет и имел какую-нибудь колесницу. Но при чем она здесь, в твоем стихотворении? Ты, видимо, хотел написать Феб. Так в мифологии называли бога Солнца. Дальше. Твоя героиня сидит в синих ланитах. Ланитами поэты прошлого называли щеки. Так что сидеть в ланитах, да еще синих, никак нельзя. Потом, что это за пурпурные, то есть ярко-красные, глаза? Почему на ресницах вдруг иней, да еще звонкий? И наконец, оса, ползущая по плечу. Ты думаешь, это очень образно?

Генка ничего не думал и подавленно молчал.

- Вот что я тебе скажу, Гена, - продолжал папа. - То, что ты стихи пробуешь писать, это замечательно. Но сейчас я дам тебе один совет: пиши проще, пиши о том, что ты хорошо знаешь и что тебя волнует. И никогда не пытайся подделываться под кого-то.

На другой день в школе Генка целиком погрузился в творчество. Он грыз ручку, чесал затылок и был так рассеян, что умудрился на своей любимой истории схватить двойку.

- Ну как? - спросил я его на перемене.

- Туго, - ответил он. - Знаешь, мне кажется, стихи - не моя стихия.

- Все понятно, - сказал я. - Недолго тебя любовь вдохновляла. Наболтал - и в кусты.

- Ничего не в кусты. У меня к стихам способностей нет. Гены не те.

- Слушай, а может, тебе надо с учительницей поближе познакомиться. Ты ведь все-таки не Петрарка. Давай под каким-нибудь предлогом зайдем к ней сегодня.

- Зайти, конечно, можно. Только что мы скажем? Что водопроводчики?

- Зачем. Собираем макулатуру.

- Слишком избито. Вот, может, сказать, что мы следопыты? Собираем материалы о героях гражданской войны.

- Ну, конечно. И спросим, не служила ли она в Первой Конной? Ладно. Придумаем на месте. Ты идешь?

- Иду, - твердо сказал Генка.

Вечером мы стояли около двери учительницы и долго не решались позвонить. Наконец Генка глубоко вдохнул и нажал кнопку звонка.

Вскоре дверь распахнулась, но на пороге стояла не учительница, а ее тетка Алевтина. Мы совсем забыли, что учительница живет с теткой, злющей как мегера.

Увидев нас, она закричала:

- Вы что хулиганите! Вчера почтовые ящики подожгли, а сегодня уже до квартир добрались!

Такого оборота мы не ожидали и растерялись.

- Мы… мы… ничего не хулиганим, - заикаясь, сказал я.

- Следопыты мы, - сказал Генка, тоже, видно, струсив. - Вы в этой… в Первой Конной не служили?

- Что?! - взревела Алевтина. - Я вам покажу конную!