На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов

Словом, Сидней, путь мне один – в Штаты. Быть (влиться) в великую нацию эмигрантов, раствориться, ассимилироваться, потом – Самоа, Таити, остров Рапа-Нуи, Микронезия и острова Тонга.

Всё лучше, чем Париж. Который, может быть, и прекрасен весной, но не зело прекрасны там люди. «Континент» превратился в кормушку для бывших членов Союза писателей и «общественно-политический журнал» с восточно-европейским диалогом типа «Нового мира». Меня там не ждут и вряд ли будут рады.

Америка – дело иное. Новый континент, родной язык, Сюзанна и Сидней. Проживем. Перебьемся. Только есть ли в библиотеке Конгресса словарь туарегского языка?

Нега свежевымыта у Натальи Горбаневской, поражает флегматичных венцев русской иноходью, кланяется вам.

Мы с Мышью благодарим за всё, надеемся на скорую встречу. Целую руки Кэрол.

Ваш Константин

Кузьминский

33. С. Масси 16 января 1976 года

16 января,

Хакенгассе,

Вена

Сюзанна, дорогая,

теперь всё ясно, всё встало на свои места. Я не жалею об этих полугода, потраченных на акклиматизацию в иноязычной Вене. Тем легче будет в Америке. Тем более что ты, по-моему, сделала там всё, что можно и что не можно, для нас троих. 5-го февраля мы записаны на рейс. Осталась рутина: багаж, прививки собаке, документы, этсетера. Рогойский обо всём позаботится, он удивительно милый человек. Итак, летим.

Мои дела в Европе не пошли. Придется вернуться американским подданным, с профессорской степенью и показать им, что и как.

Перед Новым годом приехала Наташа Горбаневская, третья женщина России. На нее тут же набросились корреспонденты, юриспруденты и просто любопытствующие. Последние две недели, начиная с 7-го, на нее набросился и я. Мы ведь не были знакомы в России, а ее друзья – не мои друзья: Найман, Бобышев, вообще Москва. И она обо мне практически не знала. Вот и говорим последние дни, выясняем, ху из ху. Она человек удивительный, а судьбы легендарной. Ее младший сын, Ося, был восьмым демонстрантом на Красной площади во время чешских событий, ехал в колясочке. Старший сын – умница и террорист[206]. Мышь возится с обоими, так и дружим. Стихи у нее весьма хороши, но она их не навязывает, единственным детищем своим считает «Хронику текущих событий». Мне всегда везет – кого только не встретишь, ведь всех российских гениев знаю.

Прости, что пишу так подробно, но ее приезд на Запад был событием изрядной важности, и очень хорошо, что мы с ней встретились здесь и поняли друг друга.

Сюзанночка, теперь о делах. Благодаря тебе все вопросы с отъездом выяснены, с Негой всё в порядке (сегодня ее вымыли в ванне у Наташи шампунем – и сами поразились: шерсть пушистая, походка стала грациозная, еще раз вымоем, такую и привезем).

Сидней Монас написал мне несколько писем, которые месяц шли через Мишу, а в них были очень важные новости. Мне предлагают в Остине 3 часа в неделю готовить аспирантов с августа по январь на полгода – 6000 баксов. Остальное время свободно для разъездов и лекций. Но нужно решать сейчас, и нужна еще пара рекомендаций. Одну я попрошу у профессора Эткинда (он здесь был в Вене), а вторую Сидней хотел, чтоб ты. Почему не поработать полгода в Техасе? До осени еще далеко, для начала можно будет поездить с лекциями по восточному побережью, живя, где Толстой укажет, летом меня (и Мышь, и Негу) зовут погостить разные профессора, так что до осени протянуть можно. А с января – еще куда-нибудь, в Орегон бы…

Очень меня беспокоит израильский архив. Его получила Эстер Вейнгер, но она очень изменилась с отъезда из России, чем-то на меня обижена, у меня же не было ни адреса, ни денег переслать 12 кг. Теперь я уже точно еду в Штаты, и оттуда затребую его. Может быть, потребуется и помощь твоих друзей в Вашингтоне… Не знаю. Что-то там темно. На огромные письма она отделывается открыткой в несколько слов, да и открыток давно нет. Мы ведь были когда-то очень близкими друзьями. Ничего не понимаю. В Америке подумаем.

Только что уехала Анни Ян, антропософка из Дорнаха. Эти люди мне сделали всё возможное для поездки в Швейцарию, ждали меня на виллах на Рождество и на чтение в Гетеануме, но австрийская полиция непробиваема. Фремденпасса всё еще нет. То же и с Греноблем. Мою книгу будут делать на расстоянии. Шемякин молчит, опять капризы.

Спешу закончить письмо, чтобы отослать сегодня. Итак, рейсом 5-го февраля я буду в Нью-Йорке. Встречать нас специально не надо, разве что окажешься в городе. Мы беспокоились в основном за Негу, но раз она может лететь с нами, то что же лучше.

Матушка позванивает, правда, очень редко, с телефоном у нас здесь сложности, да и ей звонить дороговато. В Америку же и совсем не можно. Тебе она просила передать свое благословение и благодарность, и детишкам твоим тоже, и Бобу. Мы присоединяемся.