На дорогах Афганистана

Я пошел в направлении, указанном хозяином. «Газик» стоял на дороге на прежнем месте, а сразу за поворотом обводнительного канала на расстоянии нескольких шагов друг от друга виднелись склонившиеся над водой фигуры в белом. Однообразными движениями они черпали ладонями воду, плескали себе на лицо, проводили пальцами за ушами, ладонями набирали воды в рот и чистили зубы: большим пальцем с правой стороны, указательным — с левой. Потом таким же образом набирали воды в нос и промывали ноздри. Шапки и чалмы были сняты, руки обнажены выше локтей.

Наблюдая за ними, я стоял за низким деревом граната.

Тут Раим начал развязывать шнурок, стягивающий шаровары, и я не спеша отправился обратно в чайхану.

Когда-то Саид сказал мне:

— Христос был великим пророком духа, Мухаммед — пророком духа и тела.

В Коране содержатся десятки предписаний по соблюдению правил гигиены. Санкционированные именем бога, подкрепленные авторитетом священных книг предписания эти систематизируют немало полезных правил, выработанных людьми, обитающими в жарком климате.

Омовение — религиозный обряд, но оно не может быть символическим. На этот счет существуют строгие правила. Вода должна стекать с локтей и подбородка. Стоячая вода заразна. Как питьевую можно использовать воду, спадающую с семи камней (окисление) или поступающую из недр земных (источники, колодцы).

Когда я приблизился к машине, до меня донеслись веселый голос Раима и басовитый смех мудира.

Через минуту наш «газик» поднимался в гору между белыми скалами. Зеленая долина Доши исчезла в облаках пыли. У меня за спиной Сарвар при содействии двух подрядчиков измывался над низеньким толстяком. Раим не принимал участия в развлечении и лишь время от времени, оторвав руки от руля, разражался громким смехом.

Нам предстояло обследовать опорную стену со стороны обочины. Опора должна была предохранять дорогу от оползней. Пятидесятиметровый кусок стены уже полностью готов. Заканчивалось укрепление оставшихся нескольких десятков метров дороги.

Я распорядился обкопать кусок фундамента. Оказалось, что он заложен достаточно глубоко. Качество раствора и стройматериалов не вызывало подозрений. Я простукал стену камнем — звук был хороший, следовательно, и плотность неплохая.

— Хорошая работа, — сказал я мудиру.

Тот поспешно согласился:

— Здесь работали советские люди.

Это говорило о многом.

Я достал из кармана одну из купленных в Москве авторучек и протянул ее подрядчику:

— Вот вам сувенир из Москвы.

Подрядчик опустил глаза в знак благодарности, сложил руки на груди и поклонился.

Я посмотрел на окружающих. На их лицах застыло выражение недоумения: где это видано, чтобы подрядчику давали бакшиш. Видно, этот инженер из Польши не в своем уме.

Некоторое время я недоуменно стоял с сувениром в руке, пока ко мне не подошел Раим.

— Уже пора, инженер-саиб. Поедем.

Сарвар быстро сориентировался и стал громко сетовать на поздний час. Я почувствовал себя неловко и молча сел в машину. Мудир устроился сзади, и мы тронулись. В туче пыли промелькнули руки, поднятые над головами, и две чалмы: одна белая и одна черная.

До наступления темноты оставалось еще часа два. Надо было спешить, чтобы избежать конфликта с Зыгмунтом.

До Пули-Хумри мы добрались без приключений. Раим лихо развернулся перед домом Сарвара. Мудир настаивал, чтобы мы зашли к нему в гости. Я отказывался, убеждал, что уже поздно — лучше мы придем завтра, но ничего не помогало. Окончательный отказ мог обидеть, доводить до этого не следовало.

В конце концов Раим поехал к Вжеснёвскому, я должен был подъехать туда часа через два. Как и можно было предположить, ужин у Сарвара затянулся. Когда я усаживался наконец в служебный «газик», стояла ясная, звездная, прохладная ночь.

В центре Пули-Хумри — площадь, на которую выходят три главные улицы. У нас бы их назвали Кабульская, Багланская, Кундузская или Мазаришарифская. На восточной стороне площади — большая чайхана, а рядом — въезд в главный автомобильный сераль.

Я был несколько обеспокоен, когда, вместо того чтобы повернуть налево, в сторону Баглана, мы сделали широкий круг и остановились около большой освещенной веранды. Неужели черноглазый Ашраф счел, что после ужина у мудира нам еще следует подкрепиться в чайхане? А может быть, он голоден. Невероятно, ведь я сам видел, как он поглощал плов. К шоферам в Афганистане относятся как к членам семьи: их охотно принимают в любое время.

На всякий случай я запротестовал. Но Ашраф все-таки вышел из машины, обошел вокруг нее, приблизился ко мне и стал что-то объяснять, показывая на въезд в сераль. Так, значит, не гс лод, а что-то другое остановило его. Я утвердительно закивал головой. Через минуту высокая, гибкая фигура нашего шофера исчезла в темноте.

Странный этот Ашраф. В левом ухе носит маленькое серебряное колечко. У сына Сарвара я видел точно такое же. Надо завтра же спросить у Саида, что оно означает.

Медленно тянулось время. Начиненный рисом и бараниной, накачанный чаем, я мечтал о постели в гостинице. Голова сделалась тяжелой… Я уже начал подумывать о том, как бы прилечь на заднем сиденье.