На другой стороне. Слепцы

– Думаю, этот полёт принесёт нам немало открытий, – улыбалось голографическое лицо. – И уже принёс! Например, мне доставило огромное удовольствие наблюдать за вашим общением, господа маршал Роннинг и министр Огоннёров. Такая яркая вражда, которую, вы, впрочем, тщетно пытаетесь скрывать за пассивно-агрессивными околичными оборотами и вынужденной любезностью. Ни слова правды, ни слова, сказанного прямо! Ваши беседы следует конспектировать и заносить в учебники по дипломатии. Разумеется, они будут отнесены в раздел “как не надо делать”. Так молодому поколению будет легче избегать тупиков, в которые вы заводите каждый своё государство.

Роннинг прыснул.

– Конечно, я не против послушать лекцию по ведению диалога в исполнении досточтимого господина Менингэма, но не думаете ли вы, что всему свое время и место!?

Лицо над пультом выросло в размерах и, устрашающе возвышаясь над маршалом, взирало на него свысока.

– Простите, что моя подводка к основной теме утомила вас, Роннинг. С другой стороны, вы что, куда-то торопитесь? Или, быть может, у вас есть более важные дела?

Роннинг закатил глаза от переполнявших его возмущения и презрения к компьютерному человеку, но промолчал.

– Итак, начну по порядку. Для начала я хотел бы уточнить у господина министра о назначении его таинственного устройства, которое он пронёс на борт моего звездолёта.

– Не понимаю, о чём вы говорите, – спокойно ответил министр, при этом вынул платок из рукава униформы и принялся его крутить в руках.

Лицо Менингэма осклабилось, а металлический голос стал звучать тихо и вкрадчиво и показался присутствующим на мостике весьма угрожающим.

– Я должен кое-что вам пояснить. Для того, чтобы мне лучше контактировать с живыми людьми, в моём компьютере установлены датчики, которые каждую секунду измеряют температуру тела человека, находящегося со мной в комнате, частоту биения его сердца, уровень влажности, который заметно изменяется, когда человек взволнован и возбужден. Не стану утомлять вас перечислением всех показателей, которые каждую секунду фиксирует мой компьютер. Люди, посвятившие себя служению эфемерному понятию родины и бюрократии, не поймут устройства современной техники. Но именно благодаря этим, таинственным для вас, приблудам электроники, я понимаю, когда мне лгут.

Министр молчал, поглядывая на прозрачное лицо из-под нависших век, и протирал вспотевшее лицо.

– Вас, господин Огоннёров, выдают надпочечники, которые последние пару минут выбрасывают повышенное количество адреналина в кровь. Это повышает ваше артериальное давление, отчего вы краснеете, потеете и чувствуете себя напряженно. Давайте, я задам вам более точный вопрос, чтобы у вас не было возможности увильнуть. Эта модная радиостанция, которую вы пронесли на корабль. Сколько времени ей требуется, чтобы отправить сообщение на Землю? Двадцать, тридцать минут?

– От двадцати до двадцати пяти минут, – шумно отдуваясь, сдавленным голосом ответил Огоннёров.

– Что было в их последнем сообщении, перед тем как мы погрузились в аномалию? Устроить саботаж? Разбить звездолёт в случае, если вам не удастся перехватить управление под единоличную ответственность?

– Вы говорите страшные вещи! – вздохнул министр, усилием воли сдерживая потоотделение. Конечно же, тщетно.

– Отнюдь, – осклабилась голова. – Вы живёте в реальности, в которой убийство человека является решением любой проблемы. В этом смысле представители Королевства кажутся мне чуть более гуманными. Для них смерть оппонента это самая крайняя мера. Попробуем ещё раз? Если мы обнаружим… – лицо на секунду задумалось, – что угодно, чем бы это не было, вы убьёте нас всех вместе с собой?

– Я не имею понятия… – начал было Огоннёров, но был прерван.

– Не стоит, министр! Вы взрослый человек, а так упрямо настаиваете, что вы ничего не знаете. Если бы это было правдой, вряд ли бы вы оказались здесь. Конечно, я допускаю, что вы не владеет полным объемом информации. Но это скорее вопрос распределения информации среди подчиненных и управления человеческими ресурсами. Так что же? – спросила голова и уставилась на министра.

В повисшем молчании слышалось, как Огоннёров шумно и тяжело дышит. Его лёгкие с хрустом и гулом втягивали воздух и со свистом выдыхали его. Он откашлялся и ответил спокойным и ровным тоном:

– Такого распоряжения не поступало.

Несколько капель пота скатились со лба министра, пробежались по щекам и упали на грудь.

– Вы просто должны добиться первенства для Содружества в вопрос, о котором вы даже боитесь говорить вслух?

Министр коротко кивнул головой.

– Отлично! – голова господина Менингэма расплылась в довольной улыбке. – Сделан первый шаг к правде. Значит теперь мы можем пообщаться как цивилизованные представители человеческой расы в этой неизведанной части Вселенной. Продолжим! – радостно возвестила голограмма. – Теперь о тайне, которую вы оба так неумело прячете. Да-да! – вещал металлический голос, звучавший несколько возбужденно. – Это-то и смешно! Вы прячете друг от друга одну и ту же тайну.

Маршал закинул ногу на ногу и сложил руки на груди.