На другой стороне. Слепцы

– Пока ещё вы ничего не сказали, Менингэм, помните, что вы находитесь в моём подчинении, а значит в подчинении Её Величества. И в принятии решений вы должны в первую очередь руководствоваться интересами Королевства.

– Да-да-да… – лицо недовольно поморщилось и продолжило свой монолог. – Вы помните тот фурор, который произвело судно военно-космических сил Королевства по возвращении из аномалии? “Вильгельм”. Это был первый корабль с экипажем, который вернулся! Более того, бравые ребята привезли с собой важные знания, а может быть, даже и образцы. В парламенте этот вопрос быстро засекретили. И за общей радостной шумихой по поводу выжившего экипажа на это даже никто не обратил внимания. В тайну посвятили избранных, в числе которых, разумеется, были и вы, дорогой маршал. И вот вы, любезный друг, недоумеваете, кто же из вашего окружения сумел продаться Содружеству, раз министр Огоннёров, с коим вы имеете радость разделить это неожиданное для обоих и увлекательное путешествие, обладает той же тайной, что и вы.

Роннинг стиснул зубы. Он ощущал себя раскрытой книгой, что для человека, владеющего множеством государственных тайн, было очень неприятно.

Менингэм продолжал свою бравурную речь, скалясь прозрачным лицом голограммы.

– Вас с министром Огоннёровым объединяет общая тяга к интригам и тайнам. Привычка двух государств соперничать привела вас сюда, где вы, скорее всего, оба боитесь до чёртиков своего текущего положения. И нет никакого смысла защищаться и отпираться. – Вы вместе с министром, обманывая друг друга и меня, отправились на эту сторону аномалии только лишь для того, чтобы подтвердить наличие иной цивилизации и, возможно, вступить с ними в контакт.

На мостике воцарилось молчание. Мужчины испуганно переглядывались, испугавшись услышанного словосочетания, будто в этих словах скрывалась какая-то угроза. Тишину прервал звонок, издаваемый приборной панелью.

Мисс Люка, кашлянув, озвучила:

– Господа, это входящий видео вызов.

Глава восемнадцатая, этого просто не может быть

Прозрачная поверхность экрана потемнела. Изображение на нём проступало несмело, оно переливалось линиями и точками, которые структурировались в грубо очерченные силуэты. Образы проявлялись постепенно, с каждой секундой приобретая привычные очертания. Сигнал постепенно усиливался, детализируя изображение.

Лида с нетерпением наблюдала за тем, как темные пятна начинали походить на людей. Это было похоже на то, как лазерный луч точечно прорезает узоры на фанере, которые складываются в портрет.

Вскоре изображение зафиксировалось, и на экране сформировались легко узнаваемые черты девушек, смотревших на Лиду с горящими любопытством и нетерпением. Одна из фигур ожила и помахала рукой.

Почти не дыша, с некоторой долей сомнения, за которое Лида потом стыдила себя, она разглядывала лицо, показавшееся знакомым. Кроткий и пронзающий взгляд любимых глаз даже в монохромной ряби цеплял Лиду за душу. Она ещё противилась, не верила тому, что видела, но в груди уже пылала, буйствовала радость, переливаясь всеми оттенками счастья.

Любимые вдумчивые глаза смотрели с недоверием и настороженностью, и Лида, затаив дыхание, ждала, когда они, вспыхнув огнём, признают её. Сердце тяжело бухало в груди, Лида рассмеялась, не в силах сдерживать эмоции, перекрывавшие рассудок. Она протянула руку, чтобы прикрыть ею свою широкую улыбку, но ладонь упёрлась в защитное стекло шлема. И в этот же миг Лида с ужасом осознала, что если на том конце видят картинку в таком же рябом качестве, то её в этом бесформенном и неуклюжем скафандре никто не узнает. За кого они её смогут принять? Как она выглядит?

Лида собралась с мыслями, набрала воздуха в грудь и громко произнесла дрогнувшим голосом на родном языке:

– Здравствуй!

Настроенная и стабильная связь четко воспроизвела приветствие, чем изрядно напугала мисс Люку и доктора Сандовал.

Пассажиры, находившиеся на мостике “Айоны”, замолчали. Они подскочили со своих мест, собрались гурьбой возле пульта управления и затихли, прислушиваясь.

– Что это значит? – спросила мисс Люка, поочередно глядя на Асмию и голограмму Менингэма.

– Это слишком неожиданно, – протянул господин Менингэм, скривив недовольное выражение на своём голографическом лице. – Настолько неожиданно, что просто не может быть правдой.

Министр Огоннёров поглядел на маршала, после чего, расплывшись в победной улыбке, хлопнул Роннинга по плечу.

– Наши есть во всех уголках Вселенной! – рассмеялся он. – Мы первые!

Маршал вытянулся по струнке, сдерживая свою ярость.

– Да погодите вы! Надо же разобраться! Менингэм, – обратился он к голограмме. – Может, у вас есть программа, которая может любую космическую речь переводить на доступные для людей языки?

– Это было бы замечательно! Но для этого нужно составить словарь этой вашей «любой космической речи». Но это было сказано на языке Содружества, – голограмма замерцала и погасла.

Доктор Сандовал, теряя терпение и силы, обернулась к Шамилю. Тот был бледен, в немигающих, застывших глазах его блестели слёзы.