На другой стороне. Слепцы

– Дорогой господин Чех, вы, я это вижу, приятный в общении человек. Но ваш компаньон всю дорогу ищет, в чём меня упрекнуть. Я не намерен более служить ему ради его собственной потехи. Посему я отправлюсь в свою каюту. Прошу вызвать меня, когда судно, – кого бы оно ни несло на борту, – пришвартуется к нашему кораблю.

Грузной поступью Огоннёров направился к выходу.

– Если вы сейчас покинете мостик, господин министр, – бросил маршал тому в спину. – Это будет означать лишь одно!

– И что же? – не оборачиваясь, спросил министр.

– Вы проиграли. И, возможно, из своей каюты вы выйдете только в наручниках и только тогда, когда мы прибудем на Землю.

Огоннёров обернулся и поглядел маршалу в глаза.

– Значит, если я останусь, вы снимите ваши нелепые обвинения в шпионаже?

– Нет, но у вас будет шанс защитить себя от тюрьмы, рассказав всю правду.

На короткое время повисла тишина, в которой разносился шорох раздувающихся ноздрей от тяжёлого и напряженного дыхания министра Огоннёрова.

– Маршал, – полушепотом обратился к нему дипломат. – Вы знаете, что в Содружестве делают с предателями? Если этот человек вам что-либо сейчас скажет, его расстреляют. А возможно и всю его семью. Думаете, истина, которую вы добиваетесь всё это время, стоит человеческой жизни?

Роннинг усмехнулся, глядя в глаза дипломата.

– Этот человек подписал себе смертный приговор в тот самый момент, когда заступил на пост министра военной космонавтики.

Ощущая себя оскорблённым, Огоннёров подошёл к маршалу и заглянул тому в глаза снизу вверх.

– Я начинаю думать, что у вас ко мне личная неприязнь, маршал Роннинг. Пусть так, меня это не беспокоит. Однако вы ищите повод навесить на меня обвинения, чтобы выслужиться перед своим начальством. Не нужно! Это вас ни к чему не приведёт, а лишь усложнит процесс переговоров между двумя государствами по вопросу более важному, чем вы или я.

– А вы не считаете, что это справедливо и в отношении вас? – усмехнулся маршал, всё ещё ощущая себя победителем. – Не думаете, что будь вы честны и откровенны, процесс переговоров и принятия дальнейших решений пошёл бы гораздо проще?!

Министр ничего не ответил, но маршалу удалось уловить на дне бледно-карих глаз Огоннёрова крупицу сомнения, толику раздумья. Тогда он решил дожать своего оппонента.

– Ваше откровение, министр, упростит ситуации, а главное поможет вам избежать обвинений в шпионаже и Королевской тюрьмы. Пусть вы не боитесь нашего суда. Но я могу гарантировать вам вашу безопасность от преследований спецслужбами Содружества. Мы сможем уберечь вас и вашу семью.

Огоннёров широко улыбнулся. Ему нравилось водить Роннинга вокруг пальца, подпускать поближе, приманивая возможностью быть пойманным, и тут же срываться с крючка. Он чувствовал в этом свою власть, и это безусловно нравилось ему.

– Всё, что мы здесь говорим, господин Роннинг, можно отнести как ко мне, так и к вам. Это игра, как вы верно подметили. И я буду вести её до конца, до победы.

Министр натянул вежливую улыбку на свой уставший рот, и величественно проследовал к неудобному креслу в защитном костюме, пропитанном его потом.

Карел Чех приглушённо ахнул. Очередная его попытка примирить оппонентов провалилась в бездну.

Йодель Роннинг снова оказался у не пробивной стены с шишкой на лбу, которым он неустанно пытался пробить ложь Огоннёрова. Маршал Королевства, только что победно возвышавшийся над загнанным в угол министром Содружества, теперь силился не показать посторонним свои растерянность и чувство досады из-за ускользнувший из его рук жертвы.

Находясь так далеко от родной Солнечной системы и человечества с его сложившейся историей и сводом произвольных правил, которым так приятно следовать, не обременяя себя лишними вопросами и рассуждениям о правильном и неправильном, маршал Роннинг чувствовал себя на краю пропасти. Новый мир, в котором, возможно, проблемы будут гораздо глобальнее, чем попытка уличить другое государство в шпионаже; мир, в котором нужно будет искать место не только человеку, но и другим, ещё неизвестным, существам; этот мир со всей своей неожиданной откровенностью пугал маршала.

Человечество страшиться неизвестности, и лишь единицы находят в себе силы и храбрость, чтобы изучать всё то новое, что готовит для на них Вселенная. Роннинг ощущал себя не готовым к таким потрясениям. Узнать от третьих лиц о возможном открытии иной цивилизации было чем-то отвлечённым и настолько не конкретным, что маршал воспринял доверенную ему тайну, как очередной абстрактный приказ от своего правительства. Но оказаться лицом к лицу с той реальностью, которая угрожала сейчас человечеству всеми мыслимыми и немыслимыми гипотетическими опасностями, было для маршала в его зрелых годах сравнимо с ударом.