На другой стороне. Слепцы

– Я бы не стала так формулировать, – ответила Лида. – Мне трудно оценить их эмоциональную сторону. Возможно, как исключительно научные существа, они просто констатируют факт.

– Хорошо, будем считать, что так и есть, – согласился Менингэм. – Давайте ответим им, что мы примем от них любую помощь, касательно астрогации и устройства космического транспорта. Для начала.

– Менингэм, вы не можете решать за всех! – вновь вмешался Роннинг. – Как единственное официальное лицо от Королевства на этих переговорах, я полагаю, последнее слово будет за мной. Я отстраняю вас, Менингэм, от беседы. Поддерживайте качество связи и больше ничего не делайте.

– Вы полагаете, что справитесь с таким непростым делом, учитывая то, насколько вы подвержены эмоциональной нестабильности, а также то, что каждое решение продиктовано вашей необъятной гордостью и чувством уязвлённого самолюбия?

Маршал вытянулся по струнке, сложил руки на груди и, слегка задирая голову, твёрдо ответил:

– Да!

Голограмма усмехнулась и погасла. Роннинг победно улыбнулся уголками губ и обратился к Лиде.

– Лейтенант Хорошева, ответьте им, что мы справляемся с покорением космоса. Скажите, что на Земле много хороших учёных, которые ежедневно совершают открытия и прорывы. Дайте им понять, что мы вполне самостоятельные, но, если возникнет необходимость, мы попросим у них помощи.

– Вы уверены, что это подходящий ответ? – уточнила Лида.

Доктор Сандовал и мисс Люка ответили отрицательно, но маршал быстро заставил их замолчать властным рыком.

– Переводите, лейтенант!

Лида сосредоточилась и перенесла на экран переводчика ответ человечества, который, как ей показалось, удивил существ. Возможно, не так уж и далеки две цивилизации друг от друга с точки зрения эмоций.

На Земле все сложные формы живых организмов способны чувствовать. Сострадание, сочувствие, удивление, возбуждение, преданность, забота. Они приобретались в процессе сожительства в сообществе, как инструмент для взаимодействия.

Человеку свойственно считать проявление эмоций слабостью, недопустимой для достижения высоких целей. Безжалостность – это черта свойственная для людей науки, могущих ради потенциального всеобщего блага ставить опыты на животных, испытывая на них лекарства или отправляя в космос. Лишенные сострадания правители, цари и диктаторы отправляли миллионы солдат на смерть, оправдывая свое решение борьбой с врагом. Инженеры-изобретатели, работавшие над освоением Марса, посылали сотни людей на гибель, прежде чем удалось создать условия для жизни на мертвой планете. Прогресс требует от человека быть бесчувственным, и он старается соответствовать, игнорируя голос совести. Ради всеобщего блага.

Какова же вероятность того, что иная цивилизация интеллектуальных существ, достигшая высокого уровня социального развития, способна понимать и испытывать чувства, привычные для человека? Удалось ли им найти баланс между технологичностью и гуманизмом и сохранить в себе чувственность, которая отличает живое существо от компьютера? Или эмоции, которые виделись Лиде на мордах существ, являлись переносом её собственных переживаний, а кажущийся успех цивилизации, существующей в многочисленной популяции, на самом деле является результатом строгого математического расчета каждого действия?

Глава двадцать пятая, мы невероятно тупы

Экран переводчика перебирал символы, которые складывались в стопки, напоминавших некое подобие фолиантов. В конце трансляции высокое существо показало жест своей левой конечностью, сложенной таким образом, что она напоминала руку, сжимающую карандаш.

– Письменность! – воскликнул Джаред. – Я понял! Они хотят предложить нам свою письменность!

– Или вопрос о взаимном обучении, – рассуждала Лида, обращаясь к зрителям с “Айоны”. – На каком-то языке нам придётся учится общаться. Наш они выучат легко, я думаю.

– Да, но какой наш? – спросил министр Огоннёров. – Если они такие полиглоты, будет справедливо предложить им изучение двух языков. Я считаю, наша родная речь имеет право использоваться на просторах космоса и не только её носителями.

Роннинг усмехнулся.

– Вы не видите в своих словах иронии? – спросил он. – Даже сейчас мы с вами ведём беседу на классическом лондонском языке Королевства. Будет лучше даже не упоминать перед представителями другой расы о существовании языковых различий между нами.

– Это ущемляет наши права как нации! – возразил министр.

– Ваше закрытое для общения государство, – отвечал Роннинг, – в котором гражданам запрещено посещать другие страны, постаралось соорудить барьер, вызывающий у всего цивилизованного общества Земли в лучшем случае безразличие к вашей культуре. К чему теперь взывать к справедливости и пытаться оживить лошадь, что давно уже мертва?!

Министр поджал губы и шумно засопел. Поставленный в тупик, он не нашёл ответа.