На другой стороне. Слепцы

– Всему виной их политика, – вздохнула Лида, не открывая глаз. – Как в дикой природе: “съешь сам или будешь съеден”. Они не понимают, как им действовать, потому что пытаются мыслить этим примитивным шаблоном. Может, оно и верно, а может – нет. В истории человечества мы первые, кто оказался в подобном, до нас никого не было. Так что их излишняя осторожность понятна. Но вот их внутренняя борьба друг с другом… Ваш маршал и наш министр… Они словно самые заклятые враги.

Глава двадцать шестая, разоблачение

– Что так долго? – в нетерпении спросил министр. – Что вы им сказали, лейтенант?

– Ничего лишнего, уж поверьте, – ответил Финниган. – Наверное, они пытаются осмыслить понятие границ между нашими странами.

– Что же здесь непонятного? – удивился Огоннёров.

– Если это не должно составить труда в понимании для них, тогда попытайтесь представить себе цивилизацию, живущую без границ, – предложила Лида. – Границы у людей в головах. Мы ежечасно противопоставляем себя всем остальным, и тех, кто не вписывается в наше понятие нормы, мы стараемся выставить за произвольно очерченную линию. В древние времена все, кто “не мы”, были врагами, потому что метили на наши плодородные земли. Казалось, современный человек, постигший науку межпланетных перелетов, должен был забыть о примитивной необходимости прочерчивать границы. Но я смотрю на вас с маршалом Роннингом, и вижу всё тех же дикарей, которые готовы пробить друг другу головы дубинкой, чтобы защитить эфемерное понятие родины.

– Оставьте ваши суждения при себе, лейтенант, – Огоннёров протёр платком лоб, потрепал редкие волоски на взмокшей макушке. – Мы дождемся ответа от ваших друзей?

Лида посмотрела на высокого тейида. Они уже закончили обсуждение и были продолжать. На экране переводчика показались уже знакомые картины далекого прошлого. Высокие фигуры в тяжелом обмундировании сталкивались друг с другом в густом тумане газов. Свои и чужие, они сражались до победного конца, пока в живых не останется лишь один достойный народ.

В ходе многочисленных губительных войн население планеты-гиганта изрядно сократилось. Истерзанные фигуры доживали последние дни, ища пристанища в священном источнике на вершине самой высокой горы южного полушария планеты.

Из тумана истории возник образ лидера, сумевшего создать идеологию “не убийства”. Поколения сменяли друг друга в безжалостном потоке времени, и идеология, которой стала придерживаться вся планета, восторжествовала. Триумфом её стали машины для сбора газа из густой атмосферы гиганта и его переработки в топливо. Низко стелящийся газ начал иссякать, и существа построили машины, способные подниматься высоко вверх. Наконец, цивилизация произвела на свет поколение гениев, которые поставили главный вопрос “что скрывает за собой туман их колыбели?”. Совместные труды каждого существа, сумевшего отбросить понятия различий, помогли им выйти в эфир космоса, который напугал их. Незрячие, но видящие существа опешили и, удивляясь, вопрошали, за что родная планета заточила их на долгие-долгие века под толщей облаков, скрыв необъятную красоту космоса.

– Какую ещё красоту космоса? – воскликнул министр Огоннёров, перебив плавное повествование Лиды. – Космос – это бескрайняя пустота!

– Для вас, если только, – терпеливо ответила Лида.

Она неотрывно следила за экраном переводчика, на котором, будто в инфракрасном спектре, пульсировал и дрожал эфир. Безграничные поля материи, заливавшей пространство во все стороны, изгибались мягкими окружностями в приближении к массивным планетам. Особенно сильно материя искривлялась вблизи звезды Денеб.

– Они видят всё, что недоступно человеческому глазу, министр. А куда запропастился господин Менингэм? Ему бы понравилось это узнать. Это восхитительно!

– Менингэм отстранен от беседы, – отвечал маршал Роннинг, – поскольку не является человеком и не может представлять наши интересы в процессе контакта.

– Я удивлен, – протянул Финниган. – Менингэм, которого я знаю, отстранил бы людей от этой встречи.

– Думаю, – подала голос мисс Люка, – он решил пожертвовать результатом, ради того, чтобы потом позлорадствовать, глядя маршалу в глаза. В фигуральном значении, разумеется.

– Пожертвовать результатом? – уточнила Лида, ей показалось, что она неверно расслышала девушку.

– Ну да, разве не заметно, к чему всё идет?

“К провалу” мысленно ответила Лида. А вслух произнесла:

– Вы только подумайте, чему они могут нас научить! Сколько всего знают они, что пока недоступно нам?!

– И зачем им мы, в таком случае? – спросил маршал Роннинг. – К чему этой цивилизации нянчиться с такими глупцами, как мы с вами?

– Никто не считает нас глупцами, – сказал Лида.

– Я лишь перефразировал ваши замечания по поводу неразумности человеческих существ, – пояснил маршал. – Так к чему им вести с нами диалог, лейтенант?

– Мне непонятно, почему такие вещи нужно объяснять, да ещё и на исходе двадцать второго столетия?! Я будто Каперник на суде католической церкви… Как такое возможно?!