На краю государевой земли

Они двинулись тем же известным, исхоженным путем, каким когда-то шел Ивашка Петлин, и где когда-то ходил по ясак Бурнашка Никонов со своим отрядом, и где навсегда остался наш Васятка. А сейчас в этом посольстве вместе с Яковом в «мугалъскую» землю шел сын Бурнашки, Васька Бурнашов, конный казак.

Пока они добирались до Киргизской земли, товар у Дружинки странно увеличивался в объеме, по мере того как они проходили все больше и больше улусов. Он загрузил им всех своих коней, с которыми вышел из Кузнецка. В Киргизской земле он прихватил еще пару киргизских подвод. Этого, видимо, оказалось мало, и он подступил к Якову.

— Дай лошадь! Не то идти мне пешком! И то на тебе будет перед князем Никитой, что я шел позором пеш!

— Вы гляньте только, что вытворяет! — возмутился Яков, призывая казаков послушать речи подьячего.

Казаки обступили их. Тут же оказались и киргизы, что-то залопотали.

— Ругаются! — махнул рукой толмач, глянув на Якова.

— Ай-ай, какой плут у государя, однако! — закачал головой Койда.

— Не дам лошадь! — сказал Яков подьячему. — Куда хочешь иди! Хоть назад — в Томский!

Он приказал всем подниматься и выходить в путь, не обращать внимание на скулеж подьячего. Прикрикнул он и на обоих его холопов: «Пошли, пошли! Не останавливайтесь, не глядите на него!»

Отряд снялся с места. Конники вытянулись цепочкой по узкой извилистой тропе, и вскоре последний из них скрылся из вида.

Дружинка, сообразив, что все его угрозы прошли впустую, растерялся, когда остался один среди диких людей. И он забегал по юртам, стал ругать киргизов и одновременно выпрашивать у них коня. Видя, что никто не двинется с места без подачки, он выхватил из сумки кусок крашенины, замахал им, забегал, закричал: «Мал, мал!»[70] Наконец, он сторговал буланую кобылку, порченую, неспособную ожеребиться, которую ему подсунули киргизы. Взгромоздившись на нее, он трусцой дернул вдогон за отрядом, ругая во все горло лошадку, московского боярского сына, киргиз, хана и еще кого-то…

— Ты, поганец, если будешь еще безобразничать, то я выпорю тебя! — погрозил Яков ему плеткой, когда Дружинка догнал их посольский караван.

Несколько дней в отряде у них было тихо. Они ехали по берегу какой-то горной реки, где не было никаких улусов. Торговать было не с кем. Поэтому Дружинка ехал спокойно. Переправлялись же они на бродах. Их было много. Конная тропа часто перекидывалась с одного берега на другой, хотя причины для этого вроде бы не было. Так что вскоре эти броды порядком надоели им. Снова и снова приходилось им преодолевать один и тот же поток, который бурлил и плевался белой пеной.

Они ехали цепочкой. У каждого сзади шла на поводу лошадь с вьюками. К бродам они подходили по очереди.

А вот еще один.

Яков направился за проводником к броду, легонько постукивая плеткой по бокам лошадки: «Но-но, голубушка!.. Пошла, пошла!»

— Эгеть, эгеть! — слышались впереди него гортанные крики проводника, понукающего своего коня.

Переправившись, Яков остановился и обернулся к реке. Там за ним переходили брод его холопы. Елизарка прошел удачно, за ним двинулся и Васька, его второй холоп. Он нанял его здесь, в Томске.

— Елизарка, помоги! — велел Яков холопу.

Елизарка сунулся было к реке, но в этот момент савраска, что шел с вьюками позади Васьки, подсекся задними ногами. Пытаясь удержаться на стремнине под ударами волн, он шарахнулся в сторону, и веревка, связывающая лошадей, натянулась. Лошадка под Васькой остановилась, уперлась ногами и задрожала от натуги. Васька подхлестнул ее плеткой, она рванула вперед… Раз, еще раз! Сильный рывок!.. И навьюченный савраска поднялся на ноги и шустро побежал на берег. Повод ослаб, и лошадки одна за другой вынеслись на галечник и всхрапнули, стряхивая холодную воду, и так дружно, как будто чихнули.

— Эк вас, однако! — усмехнулся Яков.

Вслед за ними переправились казаки. Последним переходил брод Васька Бурнашов. Посреди реки его лошадка споткнулась и повалилась в воду. Так что Васька едва успел спрыгнуть с нее. Поток подхватил их, потащил, они закрутились на воде. Вьюки, ухнув в воду, закачались поплавками, связанные между собой, и понеслись вниз по реке, набухая и медленно оседая в воду. Васька испугался, заорал на лошадку, цепляясь за нее: «Ах ты, зараза!.. Гадюка!»

Лучка подъехал к Якову и стал наблюдать вместе с ним за барахтающимся в реке Бурнашом.

— Помоги, — сказал Яков, не понимая, почему тот равнодушно смотрит, как река мочалит его свояка.

— Выплывет, — почему-то со злобой процедил сквозь зубы Лучка.

Яков глянул на него, смолчал.

Бурнашкину лошадь выловили, выловили из реки и его подмоченные вьюки. И отряд двинулся дальше, не дожидаясь, когда переправится Дружинка со своими холопами. Те только-только подходили к броду целым караваном из десятка лошадей: три лошади Дружинке было положено по росписи, на двух киргизских, пегих и низкорослых, ехали его холопы, да вели двух в поводу, а еще трех он прикупил. И на всех лошадках были какие-то тюки, неизвестно с чем-то.