На кухне мисс Элизы

Я чувствую себя гадкой и подлой, лицо горит от стыда.

— Как странно! — удивляется мисс Элиза. — У меня просто камень с души свалился — это мой единственный экземпляр.

Она подходит к буфету и достает из-за блюда книгу.

— А у нас будут новые постояльцы после отъезда мистера Арнотта? — спрашиваю я, желая поскорее переменить предмет.

— Если все будет хорошо, мы сможем обойтись без жильцов.

Она улыбается своей нежной улыбкой, от которой у меня всегда становится тепло на сердце. Но сегодня только хуже.

— Миссис Актон считает, что нам следует отказаться от приема жильцов и уделять больше внимания мистеру Арнотту. Правда, я… не совсем уверена.

Я молчу — она говорит это больше себе, чем мне. Я несу порей в буфетную и начинаю снимать верхние листья вместе с прилипшими комьями земли и копошащимися в них насекомыми.

— О Господи, прости меня, — тихонько бормочу я, — и сделай, чтобы она была счастлива. Пожалуйста.

Глава 33 Элиза Макаруны с апельсиновым цветом

Сегодня ее день рождения. Поскольку мы остались без жильцов, я могла понежиться в постели, сочиняя стихи. Начала сочинять стихотворение в ее честь, но никак не могла подобрать нужные слова. Первая строфа вышла столь неуклюжей и банальной, что я разорвала листок на мелкие клочки.

Меня не покидает ощущение, что я загнала свое горе, когда-то столь невыносимое и острое, слишком глубоко вовнутрь, и теперь оно втиснуто в узкую щель между сердцем и ребрами.

Я почти ничего не чувствую, кроме тупой боли под ложечкой. Для стихов этого мало. А может, я потеряла свой дар?

Эти вопросы не дают мне покоя; правда, когда я, одевшись, спускаюсь в кухню, становится легче. Недавно я заметила, что написание стихов сродни приготовлению пищи — ты чувствуешь, что по-настоящему живешь, полностью отдаешься своему делу и забываешь обо всем на свете. Это в равной степени относится к приготовлению блюд и написанию рецептов, когда нужно подобрать самые точные, верные слова.

Раньше я делилась своим поэтическим даром, а теперь дарю людям приготовленную мной еду. Значит, если я не могу написать хорошее стихотворение, то испеку в ее честь вкусный кекс.

— Мне нужно свежее масло, просеянный сахар, перебранный, очищенный от черешков мелкий изюм и три хорошо взбитых яйца, — говорю я Энн.

Она сегодня какая-то слишком тихая — понурив голову, перебирает и моет изюм.

— Проверим рецепт кекса на соде, — объясняю я. — Еще понадобится тертый мускатный орех, свежая лимонная цедра и самая лучшая сухая мука, не зараженная долгоносиком.

— Это… это для кулинарной книги? — спрашивает она, не поднимая головы от банки с изюмом.

— Да, — твердо отвечаю я. — Кекс на соде похож на фунтовый кекс, но значительно дешевле и полезнее.

Я просматриваю рецепты миссис Ранделл, миссис Гласс и доктора Китчинера, делаю заметки по количеству ингредиентов. Когда я пересчитываю вес муки, раздается громкий, настырный звон дверного колокольчика. Через минуту появляется Хэтти, как обычно, запыхавшаяся от возбуждения.

— Мадам требует вас в гостиную. Пришли его преподобие Торп с супругой. Подать горячий шоколад и тосты с маслом?

Я раздраженно вскидываю руки:

— Я только собралась печь кекс! Что им нужно?

Хэтти озадаченно смотрит на меня и осмеливается высказать предположение.

— Наверное, поговорить о вашей свадьбе, мисс Элиза?

Я виновато качаю головой:

— Извини, Хэтти, я не хотела на тебя кричать. Энн, продолжай без меня.

Я развязываю и бросаю на стол передник.

— И никакого горячего шоколада, пожалуйста. Не то они будут сидеть здесь вечно.

В гостиной я застаю неожиданную сцену. Его преподобие меряет шагами комнату, заложив руки за спину. Миссис Торп восседает на диване, чопорно выпрямив спину, и что-то лопочет.

Когда я вхожу, она умолкает, и на ее лице застывает натянутая улыбка. В гостиной воцаряется зловещая тишина, и я начинаю подозревать, что речь пойдет не о свадьбе.

— Элиза, милая, его преподобие хочет поговорить с нами об Энн Кирби.

Я напрягаюсь. Мать, звеня связкой ключей, знаком показывает, чтобы я села. Мистер Торп, сверкнув крепкими зубами, гладит усы.

— Отца Энн Кирби обвиняют в браконьерстве. Лесничий мистера Магриджа застал его с силками на кролика.

— А при чем здесь Энн? — мило улыбаюсь я.

Миссис Торп деликатно покашливает в кружевной платочек:

— Мой дорогой супруг, который так много сделал для семьи Кирби, забыл упомянуть, что в момент совершения этого преступления мистер Кирби был пьян. Мы считаем, что будет лучше, если Энн вернется домой присматривать за ним. Всем известно, в чем состоит долг незамужней дочери.

— Я не намерена отпускать Энн. Когда я стану миссис Арнотт и уеду отсюда, она поедет со мной.

Собственные слова, смелые и решительные, звенят у меня в ушах. Став миссис Арнотт, я сниму с себя бремя незамужней дочери…

Мать взволнованно подскакивает с кресла:

— Мы еще ничего не решили, дорогая моя. Если Энн Кирби унаследовала дурную кровь, то мы, возможно, не захотим подвергать ее искушениям, которые она найдет в доме мистера Арнотта, и соблазнам Лондона с его испорченными нравами.