На кухне мисс Элизы

Леди М. опускает голову и прикрывает рот рукой.

— У нее есть дочь, рожденная вне брака, которая живет с ней, причем совершенно открыто.

Я потрясенно отстраняюсь.

— Понимаю, вас это шокирует. Хотя ее смелость достойна восхищения.

Моя собеседница умолкает. В тишине раздается скрежет ключа в парадной двери и мамины шаги в холле.

Леди М. прикладывает палец к губам и шепчет:

— Хватит разговоров о храбрости. Боюсь, что воды, как обычно, меня утомили, мисс Актон. Желаю вам спокойной ночи.

Едва она выходит, как в комнату заглядывает мать. Я хватаю чашки, надеясь скрыться на кухне, пока она не начала пространно описывать свой вечер, однако ее голос пригвождает меня к месту.

— Слышала новость о своей поэтессе, мисс Лэндон? Миссис Торп не могла больше ни о чем говорить, все уши мне прожужжала. Я рассказала бы леди Монтефиоре, если бы она не удалилась так поспешно в свою комнату.

Мне становится трудно дышать.

— Что случилось с мисс Лэндон? — шепчу я.

Звучащие у меня в ушах строчки ее стихов не способны заглушить триумфальный голос матери.

— Ее нашли мертвой на полу спальни, где-то… в отдаленном уголке Африки. Очевидно, несчастный случай… Она принимала лекарство, содержащее синильную кислоту, и по ошибке выпила целый флакон. Понятия не имею, откуда миссис Торп берет эти сенсационные истории.

Я ставлю чашки. Закрываю глаза. Хватаюсь за край стола. Шипит, потрескивает и гаснет свеча. Пусть мама уйдет. Я чувствую ее взгляд. Пусть она уйдет.

— Спокойной ночи, мама.

Я неверной походкой бреду в коридор и спускаюсь в кухню. В свое убежище. Каждый вдох дается с величайшим трудом. Энн расставляет на комоде подносы и блюда. Увидев мое лицо, она подбегает и усаживает меня на стул.

— Мисс Лэндон умерла, — произношу я, хватая ртом воздух. — Ее больше нет.

— Очень жаль, мисс. Достать бутылку с бренди?

Я наклоняюсь вперед и закрываю глаза руками.

— Это она вдохновила меня писать стихи.

Я ищу слова, объясняющие присутствие мисс Лэндон в моей жизни, хочу сказать, что она была мне наставницей, матерью, подругой, учителем. Но слова не приходят. Вместо этого я с жаром произношу:

— Не надо было ей выходить замуж!

— Она замужем?

— Вышла в этом году. Поехала с ним в Африку. Невыносимо думать, что она умерла так далеко от дома, в одиночестве.

У меня в груди закипают слезы. Не желая, чтобы Энн видела меня в таком состоянии, я прошу ее подняться в мою комнату и принести все шесть томов стихотворений мисс Лэндон. Когда она уходит, я наливаю в бокал бренди и пью за мисс Лэндон. По лицу струятся слезы.

Меня всю ночь терзают кошмарные сны. Мертвая мисс Лэндон лежит на мраморном полу своего африканского дворца. Мисс Келли со своей незаконнорожденной дочерью танцует на сцене под свист и улюлюканье публики. Мы с Луи занимаемся любовью в угольном погребе, а мистер Арнотт подбадривает его дикими криками. Сны бессвязно перетекают один в другой, пока я не оказываюсь участницей столь ужасающей сцены, что просыпаюсь в холодном поту. Я сползаю с кровати, падаю на колени и молюсь за мисс Лэндон. Чтобы Иисус принял ее к себе, чтобы она попала в более терпимый, милосердный, радостный мир. Сквозь молитвы пробиваются ее слова. «Напрасной тратой чувств и мыслей вся жизнь моя отмечена была… Во что я обратила бесценные дары, и гордость, и надежду!» Бесценные дары мисс Лэндон пропали зря. Как она и предвидела… Аминь.

Наконец занимается рассвет, и я вспоминаю, что сегодня леди Монтефиоре завтракает в Бордайк-хаусе в последний раз. Я решаю не говорить ей о смерти мисс Лэндон, боясь впасть в истерику. Стараюсь отвлечься, внимательно следя за приготовлениями к завтраку: безукоризненно чистая кружевная салфетка, отполированные до блеска спецовники, ее любимые жареные почки под острым соусом посыпаны самой свежей зеленой петрушкой.

Перед ее отъездом мы долго обмениваемся пылкими обещаниями писать, а когда карета трогается, она кричит в окно:

— Вы ведь не забудете написать моей подруге?

Ее слова долетают до меня, точно крик птицы, призывающей свою пару, и вытаскивают из пучины несчастья. Я это сделаю. Ради мисс Лэндон!

Карета уносится прочь, оставляя за собой клубы пыли, и я машу рукой ей вслед. Над головой простирается небо — безбрежное, бледно-голубое. И мне кажется, что я приветствую этим жестом Небеса, дух мисс Лэндон, свою собственную судьбу.

«Твою могилу по весне я не смогу убрать цветами…»

Зато я напишу пьесу для театра мисс Келли и посвящу ее храброму, мятежному духу мисс Лэндон.

Глава 46 Энн Чай и хлеб, хлеб и чай

После отъезда леди Монтефиоре и смерти своей любимой поэтессы мисс Элиза сильно меняется. Во всяком случае, такое у меня чувство. Готовить она продолжает, только делает это с каким-то злым неистовством, будто земля горит у нее под ногами. Несмотря на отсутствие жильцов, она стала нервной, порывистой.