На обочине мира

– Кажется, у наших полицейских нет пистолетов. У большинства, по крайней мере. И потом, а как же армия? Алекс, я не хочу, чтобы меня арестовали.

Он тихонько хмыкает.

– Нет у нас полиции, Уилла. У нас есть Добровольная Охрана Общественного Порядка, а они все заняты парадом. Что до армии, ну – во Вселенной Вне Войны она больше не нужна.

– Ага, понятно. – Я сажусь на перевёрнутый деревянный ящик, как часто сидела с Моди. Такое ощущение, что я пытаюсь найти причины не делать то, что, я совершенно уверена, я сделать должна. – Почему ты это делаешь, Алекс? То есть…

– Я же тебе говорил, Уилла. Я хочу вернуть Мину. Ты замечательная и всё такое – не пойми меня неправильно. Но ты не моя настоящая сестра. Прямо сейчас моя настоящая сестра в какой-то пещере, жутко напуганная. Я должен помочь ей вернуться. Кроме того, это просто неправильно. В мире, во вселенной… в мультивселенной, как бы оно ни называлось, не должно быть такого бардака. Возможно, через шестьдесят восемь лет мы изучим это получше, но прямо сейчас я не вижу в этом ничего хорошего, и мы с тобой вдвоём должны всё исправить.

– Но тебе придётся остаться в Эдинбурге. Что ты всем скажешь?

Он спокойно смотрит на меня.

– Правду, само собой. Поверят мне или нет – не моё дело. Да и если этот безумный план сработает, будет уже без разницы. Все вернутся туда, где и должны быть, и доказать что-то можно будет только через шестьдесят восемь лет. Есть шанс, что мы ещё будем живы!

Алекс уже произнёс целую речь, но останавливаться не собирается.

– Есть и ещё одна причина, – говорит он, и на его лице появляется полуулыбка. – Здесь никто никогда не нарушает правила. Всё подчинено порядку, всё работает, и это прекрасно. И даже идеально. Но знаешь… иногда «идеально» – это немного, ну…

– Скучно? – подсказываю я, и он смеётся, будто радуясь, что я сказала это вместо него. Я смотрю на его лицо, и на одну мимолётную, прелестную секунду он так похож на мою сестру, что я позволяю себе вообразить, что всё снова хорошо.

Я знаю, что это мой единственный шанс.

– А дедушка его уже закончил? Ну знаешь – установил те скоростные и высотные штуковины, которые собирался?

Алекс смотрит на лётик и поворачивает ключ, отчего зажигаются шкалы на приборной панели и яркая передняя фара.

– Не-а. Ещё не закончил. Думаю, эта штука полетит как птица. – Алекс говорит совершенно уверенно, если не считать того, как он сглатывает и тут же пытается это скрыть, и я понимаю: он нервничает сильнее, чем хочет показывать.

В этот миг я осознаю, что люблю своего брата любовью, которая пересекает измерения и связывает моё сердце с его. Хотя я до сих пор не уверена, что мне хватит смелости это сделать. Ну то есть, этот план больше чем просто чуточку сумасшедший.

Мы с Алексом собираемся угнать лётик, долететь до Эдинбурга и вернуть Мэнни как раз вовремя, чтобы успеть к последнему высокому приливу за этот перигей.

Чуточку сумасшедший? Скорее наглухо крышканутый. Но, к сожалению, это мой единственный план.

– Ты уверен, что это безопасно? – спрашиваю я, и его ответ не очень-то обнадёживает.

– Нет. Не совсем.

Алекс видит страдальческое выражение моего лица и пытается меня успокоить.

– Слушай, Уилла, это старая технология. Это винтажный лётик. Тысяча девятьсот девяностые или что-то такое. Их не просто так сняли с производства. Но, если лететь очень низко над землёй, всё будет нормально. И если лететь настолько высоко, чтобы можно было развернуть аварийное крыло, тоже. – Он стучит по панели в задней части лётика, под которой, по его словам, хранится парашют, или «аварийное крыло». – Опасная зона находится между землёй и, скажем, высотой в сотню футов. Мы быстро поднимемся, а потом полетим над водой, чтобы у нас была возможность мягкой посадки на тот случай, если, эм… ну ты понимаешь…

– Если мы вдруг упадём вниз?

– Ага.

– И мы окажемся в море.

– Ну да. Но это лучше, чем рухнуть на землю. И к тому же на тебе будет это. – Он достаёт два жёлтых жилета, в точности таких, какие показывают бортпроводники в самолётах. – Они автоматически надуваются, когда ударяются о воду. Всё будет нормально!

Я не уверена, хочу ли задавать следующий вопрос, но обнаруживаю, что говорю:

– Такое часто бывало? Ну знаешь – аварии?

– Нет. Но достаточно часто, чтобы лётики запретили везде, кроме особых мероприятий и всякого такого. Это всё было ещё до моего рождения. А теперь, как говорит дедушка, на них должны стоять ограничители скорости и высоты.

Я с усилием сглатываю, и, когда я думаю о том, что мы собираемся сделать, меня захлёстывает волной неуверенности.

– Дай мне секунду, – бормочу я Алексу и обхожу его. – Я сейчас вернусь.

– Эй! – возражает он. – У нас мало вре… – Но я уже убегаю.