На склоне пологой тьмы

Романс с луной

То молил, то срывался на крик
Голос разума, сердцу не внемля.
Год прошёл, словно крошечный миг,
И весна опустилась на землю.

Вновь цветут по округе луга,

А в садах алых роз полыханье…
Как найти у любви берега,
Где лекарство найти от страданья?

Нынче выйдет на небо луна,

Будет лик её полон и скорбен,
Буду я, как и прежде, одна,
Звёзд затеплится сонм, бесподобен,

Поплывут ароматы в ночи,

Светлячки полетят над поляной,
Тишины тихий зов, нарочит,
Вновь поманит меня полупьяно.

Он закружит, как ветер, вокруг,

Обовьёт меня цепко и властно,
И заставит почуять испуг,
И понять, что любила напрасно.

Там, за далью томительных дней

Я одна, как допрежь, так и ныне…
А любви беспредельной моей
Умереть в твоей глупой гордыне.

Не понять мне ни лжи, ни огня,

Что горит, только душу не греет.
Полюбить ты не можешь меня, —
Твое сердце любить не умеет.

Этой правды ужасной полна,

Да ещё высоты недоступной,
Смотрит с неба на землю луна,
Словно идол любви неподкупный.

«Послушай дождь… ты слышишь, он — не прав!»

Послушай дождь… ты слышишь, он — не прав!
Какие в январе дожди и грозы?
Течёт небесный святочный расплав
По водостоку. Монотонность прозы,
Читаемой дождём, равна твоим
Нравоученьям, вызубренным свято,
Но не принесшим счастья нам двоим,
Тобою мне обещанным когда-то.
Послушай дождь… ты слышишь, он один
Сегодня знает, чем поить рассветы.
Он — мой старинный верный паладин,
Смывающий с грядущего приметы.
Январь стоит, как нищий, у ворот
И колядует в брызгах водосвятья,
А дождь мой сон в суму его кладёт,
В котором было прошлого распятье…
Ты посмотри, вон там блеснул просвет, —
Сочит сочельник сочиво скупое
И, кажется, одним лучом согрет
Старик-январь и… даже мы с тобою.

«В угоду ночи пели соловьи…»