На траверзе — Дакар

За прыжками дельфинов с борта «Успенского» наблюдали десятки людей. Люди метались от борта к борту, сопровождая наиболее отчаянные прыжки громкими возгласами. А дельфины, как будто их подбадривали крики людей, расходились вовсю. Их скачки становились все выше, все замысловатее.

В течение рейса почти каждый день дельфины показывали нам свои акробатические номера, которые нельзя было смотреть без восхищения. Дельфины, так же как летучие рыбы и штормовые ласточки, стали для нас живым символом океана.

Но в воздух стремятся не только дельфины. Из воды выскакивает какое-то существо, похожее на длинную зеленую палку. Хвост его едва касается воды, тело на мгновение застывает в воздухе, а затем плашмя ударяется о воду. Тут же происходит новый скачок. Так повторяется несколько раз подряд. У «зеленой палки» длинное рыло. Это хищная рыба марлин (Tetrapterus) — близкий родственник меч-рыбы, которую мы повстречали еще в Мраморном море. Его скачки носят явно выраженный «практичный» характер: ударяясь о воду, он глушит мелкую рыбу. От своего более северного собрата марлин отличается меньшей высотой тела, более коротким мечом, менее развитым спинным плавником. Да и длины никогда он не достигает такой, как меч-рыба.

Я начинаю понимать, в чем неповторимое своеобразие океанического пейзажа в низких широтах. Не может пройти и пяти минут, чтобы на глазах не произошло что-нибудь из ряда вон выходящее. Мне кажется, что буйное проявление жизни в океане может сравниться только с буйством жизни в тропическом лесу.

Второй трал приходит с рыбой. Правда, ее немного — всего несколько центнеров, и сардины нет совсем. Но для меня этот трал — целый музей. На палубу вываливают множество диковинных рыб. Мы отбираем представителей всех видов, пойманных во время траления. Их больше десятка. Володя знает почти всех, как он выражается, «в лицо». Сыплются латинские и русские названия, которые я записываю для себя в блокнот, чтобы запомнить. Мной овладевает отчаяние. Мне кажется, что я никогда не разберусь в многообразии тропической ихтиофауны. Наиболее интересные экземпляры мы фиксируем, чтобы привезти в Керчь.

_{Морские караси}

В институте создается музей тропической фауны, поэтому одна из наших задач — собрать в океане коллекцию рыб и беспозвоночных. Часть рыб. мы фиксируем формалином. Им залиты вместительные оцинкованные ящики, специально изготовляемые для хранения зафиксированных животных. У ихтиологов такие ящики известны под названием «гробов». Наиболее ценные экземпляры фиксируются в смеси спирта и глицерина.

Некоторые виды рыб имеют очень плотную чешую. Формалин может не пропитать как следует их мышцы и внутренности. Таким рыбам Володя делает инъекцию формалина в брюшную полость и мышцы. Наконец, самые маленькие и нежные рыбы, а также небольшие крабы и другие беспозвоночные (их оказалось в трале немало) помещаются в стеклянные банки с особым раствором, в котором они не должны обесцветиться.

К концу рейса все оцинкованные ящики и банки для фиксирования оказались набитыми до отказа представителями экзотической тропической фауны. Стены лаборатории были увешаны красивыми ветвями гидроидных полипов разной формы и окраски, столы заставлены раковинами моллюсков, высушенными ракообразными, кораллами, морскими желудями. Наша лаборатория стала похожа на музей.

За ужином была уха из морских карасей, пойманных при тралении. Это красивые рыбы красновато-розового цвета. Сегодня в трал попались караси небольших размеров. Позднее же мы вылавливали экземпляры в несколько килограммов весом. Уха очень вкусная, превосходными оказались и жареные караси[3].

«Успенский» продолжает двигаться на юг. Впереди показались два довольно высоких холма, покрытые неяркой зеленью. Внешне они не производят особого впечатления, но сердце начинает учащенно биться, когда сознаешь, что перед тобой Зеленый Мыс. Мы у цели нашего плавания.

Зеленый Мыс (по-французски Cape Vert) — самая западная оконечность Африки. Если в древности считали, что земля оканчивается за «Геркулесовыми столбами», то в средние века таким концом света был Зеленый Мыс.

Очень долго мореплаватели не решались заплывать за него и спускаться южнее вдоль побережья Африки. Первыми на это отважились в середине XV столетия португальцы. С тех пор Зеленый Мыс перестал внушать морякам суеверный страх. Мимо него проплывали на юг на маленьких каравеллах великие мореплаватели, среди которых был и Васко да Гама. Мимо Зеленого Мыса прошла в обратном направлении, на север, «Виктория» — единственный корабль из экспедиции Магеллана, завершивший первое кругосветное путешествие. На своих потрепанных парусах гордые корабли несли дерзкую мечту человечества о счастье, ради которого люди бросали вызов природе, еще совершенно неизведанной и поэтому страшной.

Но Зеленый Мыс видел и другие корабли. Их черные паруса были символом смерти и страданий. В трюмах этих кораблей работорговцы везли живой товар в далекую Америку.