На заре

Когда противник был наконец разгромлен, Шкрумов подошел к убитому белогвардейцу и, к большому своему удивлению, узнал в нем Ефима — сына богатея Красинянского из Андрюковской, у которого когда-то служил в работниках. Раньше Ефим отличался кротким характером, никогда не обижал батраков, и Шкрумов жил с ним мирно и дружно. И вот Ефим убит в бою, с саблей в руках. От мысли, что этот человек погиб от его пули, Шкрумов испытывал тягостное чувство. Он снял шапку, вытер рукавом испарину на морщинистом лбу и никак не мог оторваться от застекленевших глаз убитого.

* * *

В полдень над Псебайской появилось несколько аэропланов IX Красной армии, которые начали сбрасывать зажигательные и осколочные бомбы. Одновременно красные открыли артиллерийский огонь из-под Андрюковской и из-под селения Шедок по левому берегу Малой Лабы, где засели хвостиковцы.

Противник стал отходить в Шах-Гиреевское ущелье, чтобы вырваться к перевалам Псеашхо и Аишхо, а затем уже в Красную Поляну.

Отряд Юдина и 1-й Афипский полк первыми вошли в улицы Псебайской, вступили в схватку с врагом. Увлекая за собой 5-й казачий эскадрон, Виктор очищал главную улицу от яростно сопротивляющихся хвостиковцев. Левее эскадрона, в других улицах, успешно развивал наступление 1-й Афипский полк. Лаврентий, глотая едкий дым и зорко поглядывая по сторонам, торопил своего дончака:

— А ну, Гнедко, шибче! Добре мы турнули нечистых душ. Лидва-лидва поспеваем за ними!

Конь, высекая копытами искры из каменистой дороги, вынес его на просторную поляну между восточной окраиной Псебайской и хутором Шамшуриным, что лежал у входа в Шах-Гиреевское ущелье. Тут отряд Юдина обрушился на неприятельскую конницу.

Схватка шла недолго. Когда остатки хвостиковской кавалерии скрылись в ущелье, на поляне воцарилась тишина.

Шкрумов повстречался с Лаврентием на берегу реки, рассказал ему, как под Андрюковской застрелил в атаке Ефима Краснянского, и невесело усмехнулся:

— Бывает же такое. Вроде б то хорошего человека убил… Жалко мне стало его. Ну, и дернуло меня к отцу его сходить. Вхожу во двор. Когда тут же у хаты и Краснянские — батько и маты Ефима. Обрадовались они, что пожаловал к ним. Я поздоровался и, знаешь, хотел промолчать про Ефима, но не смог. Краснянчиха как раз держала лопату. Накинулась на меня, зарубить хотела. Но муж ее за руку схватил и крикнул: «Чи сбесилась, дура старая?! В бою ж убил. Теперь сын супротив отца идет, а отец — супротив сына».

Лаврентий иронически прищурился:

— Цебто он в защиту твою пошел?

— Выходит, так, — задумчиво проговорил Шкрумов.

Лаврентий закурил самокрутку, покачал головой:

— Богатеям верить нельзя, Иван Степанович. На словах они ласковые, а на деле — зверюги. При случае тот Краснянский сам тебе голову проломит.

* * *

Хвостиковская конница, прикрывая обозы, подъезжала к селу Бурному, приютившемуся на небольшой горной равнине. Крыжановский ехал на коне в окружении конвойных офицеров. Впереди на двух подводах везли прикрытое брезентами его имущество. За ними цугом тянулись три легких полковых орудия, брички, груженные тяжелыми ящиками с патронами и снарядами. В конце колонны катились пулеметные тачанки.

В чистом воздухе с воем пролетел гаубичный снаряд, шлепнулся за селом в Малую Лабу, с тяжелым гулом взметнул голубой столб воды. Гулкое, трескучее эхо покатилось по Шах-Гиреевскому ущелью и не успело стихнуть, как второй снаряд угодил в дорогу. Несколько белогвардейцев вместе с лошадьми были убиты, несколько ранены. Остальные бешеным наметом пустились к селу. Третий снаряд упал невдалеке от генерала. Перепуганные кони рванулись вперед, сбивая на своем пути пеших хвостиковцев, переворачивая и ломая подводы с генеральским имуществом, брички с патронами и снарядами. Крыжановский, с раздробленным затылком, уронив поводья и теряя сознание, еле удержался в седле. Конь промчал его между разбитыми телегами, топтал убитых и раненых, перепрыгивал через валуны и промоины. Наконец генерал свалился в ореховые кусты.

Из-за поворота скалы появились красные кавалеристы, ринулись с обнаженными саблями на разгромленный арьергард врага. Схватка завершилась в несколько минут. Красные понеслись вдоль нескончаемого обоза, палили в воздух из карабинов и револьверов, кричали:

— Сто-о-ой! Поворачивай назад!

Обоз остановился. Два эскадрона 3-й казачьей кавбригады проскочили к Вериюту[709], затерявшемуся в Шах-Гиреевском ущелье, захватили в плен большой обоз и, повернув его назад, двинулись дальше, к реке Черной.

К селу Бурному, где только что завершился короткий бой, подъехали сандружинницы: немедля занялись ранеными. У одной из разбитых телег Соня заметила две деревянные коробки, лежавшие в кустах. Она раскрыла их и, удивленно ахнув, позвала подругу:

— Клава, смотри, что я нашла!

Белозерова подбежала к ней, тоже поразилась:

— Ой, сколько золота и серебра!

С девушками поравнялся Воронов, осадил дончака Соня махнула ему рукой.

— Елисей Михайлович, смотрите, что тут! И часы, и кольца, и браслеты! — кричала Соня, перебирая вещи. — Всякая всячина!