На заре

В Сочи началась поспешная эвакуация учреждений. Узнав об этом, Демус приказал 4-му Кубанскому полку немедленно отправиться из Воронцовки в Сочи, приостановить эвакуацию из города, двинуться к Хосте и, соединившись с 273-м полком, задержать противника.

В полночь 4-й Кубанский прибыл в Сочи. Над городом висела сырая тьма. К станции шумно, в панике двигались люди с узлами на плечах, подводы, груженные домашним скарбом.

Прибытие подкрепления внесло успокоение. Паническая суета прекратилась.

Под утро командиры красных полков встретились в деревне Раздольной[741]. Состоялся совет, на котором было принято следующее решение: 4-й Кубанский полк выйдет во фланг противнику, соединится с батальоном 273-го полка, отступившим с грузинской границы на селение Широкий Покос, и, развернув наступление, отбросит белогвардейцев к морю. Тем временем красноармейская пехота обрушится на противника в районе Хосты, и таким образом белые окажутся в окружении.

Выполняя это решение, 4-й Кубанский полк двинулся в горы, чтобы выйти на Широкий Покос. Вперед был выслан эскадрон разведки.

В первой половине дня разведчики достигли Широкого Покоса и увидели там неравный бой. Небольшая группа красноармейцев отстреливалась с вершины горы, на которую лезли белогвардейцы карательного Карачаевского конного полка под командованием полковника Крым-Шамхалова. У оборонявшихся был станковый пулемет, и его гулкий стук разносился по всему ущелью.

Разведчики срочно донесли об этом командиру кубанцев, но, когда полк прибыл на место боя, вершина горы была уже в руках белогвардейцев, и только с маленькой площадки голого пика еще продолжал строчить пулемет, сдерживая натиск белых.

Полк спешился, атаковал гору и после непродолжительного, но довольно упорного боя овладел вершиной. Командир с несколькими красноармейцами поднялся на площадку к пулемету и был поражен, увидев у «максима» не мужчину, а женщину. Она лежала ничком и плакала навзрыд. Бойцы хотели поднять ее, но командир остановил их, тихо сказал:

— Пусть поплачет.

К нему подбежал Мечев, торопливо доложил:

— Товарищ комполка! Нас окружают. — И указал в ущелье, где двумя цепями двигались белогвардейцы в английском обмундировании.

Пулеметчица подняла голову, вытерла слезы. Взгляд ее вдруг остановился на Мечеве, стоявшем к ней спиной и он, словно почувствовав на себе ее взгляд, обернулся к ней, вскрикнул, ошалев от радости:

— Аня!

— Дорогой! — Аминет с трудом встала.

Они обнялись, расцеловали друг друга.

В иное время командир ни за что бы не потревожил их, но сейчас, в боевой обстановке, он вынужден был это сделать.

— Вот что, товарищ Мечев, — сказал он, — любой ценой надо прорваться к Юдину. Пусть немедленно идет к нам на подмогу.

— Есть, товарищ комполка! — отдав честь, Мечев прощально помахал рукой Аминет и побежал к своим разведчикам.

Было приказано занять круговую оборону.

Аминет снова припала к пулемету.

А вражеские цепи приближались то короткими перебежками, то ползком поднимались все выше по склонам горы.

В тишину ворвался громкий голос командира:

— Огонь!

Затрещали винтовочные и пулеметные выстрелы, но белые не останавливались. Теряя убитых и раненых, они упорно карабкались к вершине горы.

Командир полка поднял бойцов в атаку, первым ринулся вперед с револьвером в руке.

— Ур-а-а! — понеслось над горой.

Конная сотня красных вылетела из кустарников и врезалась во вражеские ряды.

Аминет пулеметным огнем прикрывала цепи контратакующих. И вот противники сцепились в рукопашной. Мелькали штыки, приклады.

Аминет оторвалась от гашетки[742], стрельнула воспаленными глазами из-за щитка. К ней подбежали два бойца, подхватили пулемет и устремились вниз. Аминет с пулеметными лентами на плечах обогнала их, очутилась среди красноармейцев, пробивших широкую брешь в цепи врага.

Вскоре обстановка изменилась. Теперь белые оказались перед угрозой окружения. Они сидели на горе, а внизу, на скалах, залегли красные.

Тем временем Мечев благополучно добрался до Белых скал, где находился отряд Юдина. Тот сейчас же выступил на помощь 4-му Кубанскому полку.

Белогвардейцы сопротивлялись отчаянно, пытались вырваться из огненного кольца, но так и не смогли. К вечеру они были разгромлены.

* * *

Утром хвостиковцы и улагаевцы соединились с бригадой Султан-Клыч-Гирея и Карачаевским полком Крым-Шамхалова, собрали свои силы на реке Кудепсте.

Из Галицыно[743] в Молдавку[744] впереди сотни джигитов ехал Исмаил. Здесь же находилась и Демьяшкевич. Узкая дорога тянулась по холмам и впадинам в отдалении от Мзымты, затем круто поворачивала к сталактитовой пещере, расположенной на берегу реки. Исмаил сидел на гнедом поджаром коне со звездочкой на лбу, картинно перебиравшем тонкими ногами в белых чулках. Слегка поднимаясь и опускаясь на поднятых стременах, княжич мчался по звонкой дороге, козырял белогвардейцам, попадавшимся на пути. Те, в свою очередь, отдавали ему честь, провожали любопытными взглядами. Эти почести льстили самолюбию Исмаила, и он никак не мог понять, почему отец не пускал его вместе с аскерчи в бой.