На заре

— Скоро и у вас будет священник, — сказал Евсевий, оглядывая густой лес, тянувшийся двумя сплошными стенами вдоль обочин ухабистой дороги, — Надо посоветоваться с матерью Рафаилой, кого б она желала.

— А не послать ли туда отца Серафиона Вальницкого? — предложил Ратмиров.

— Что вы, отец Филогоний, — возразил Евсевий. — Вальницкий слишком молод. — И на его выхоленном лице заскользила лукавая улыбка. Указав украдкой на Мирона, сидевшего к нему спиною, он добавил шепотом: — Туда надо старика, чтобы соблазна не было.

— Тогда пошлите Новака или Битина, — сказал Александр. — Это вполне подходящие кандидатуры.

— Пожалуй, с ними следут поговорить, — согласился Евсевий и, обратясь к Сосько, спросил: — Кстати, Битин, кажется, доводится вам каким-то родственником?

— Да, — ответил тот, снял широкополую фетровую шляпу и, обмахивая ею вспотевшее лицо, прибавил: — Двоюродным братом по матери.

Мирон громко чмокнул губами, дернул вожжи, и карета быстро покатилась по дороге к монастырю.

XIII

Услышав колокольный звон, донесшийся из Краснодольской, игуменья созвала рясофорных и мантийных отшельниц, велела им, без всякого шума, отправить всех беременных монахинь и послушниц на весь день в лес за ежевикой и калиной, строго наказав, чтобы ни одна из них не появлялась в монастыре до поздней ночи, дабы владыка не увидел их в таком обесчещенном положении.

Вернувшись в свою келью, она заглянула в трюмо, поправила волосы и, слегка напудрив нос, побежала в спальню. Оглядела убранную постель, разровняла на ней черное кружевное покрывало, тюлевую накидку на взбитых пуховых подушках, подумала с опаской: «Хотя бы ничего такого… не заметил, не осудил…»

Стенные часы пробили половину десятого. Чуточку отодвинув гардину в сторону, игуменья посмотрела во двор. Там уже гурьбой собралось около пятидесяти «виновниц». Они двинулись через фруктовый сад в лес, начинавшийся за южной оградой монастыря.

— Негодницы! — гневно бросила игуменья. — Срам какой! Ну, погодите же! Только бы все обошлось благополучно. Я с вами потом поговорю по-иному… — А перед ее мысленным взором вновь и вновь возникал образ Евсевия. «Какой он молодой, красивый», — подумала она и вдруг почувствовала, как сладко затрепетало ее сердце.

В келью, тяжело дыша, вбежала мать Иоанна. За нею на пороге показалась и мать Сергия. Поспешно осенив себя крестом, надзирательница вскричала:

— Матушка, едут уже!

— И как это мы сподобились такой чести? — умильно вздохнула казначея. — Сам владыка к нам жалует.

Игуменья перекрестилась, проговорила:

— Идите, идите, матушки!.. Звонить в колокола!.. Встречайте!

Старухи поспешили в дверь.

Над монастырем поплыл густой праздничный перезвон колоколов. К воротам монастыря повалили все монахини и послушницы.

Через несколько минут карета въехала во двор, остановилась у колокольни. Скитницы загудели и, падая на колени, начали неистово бить земные поклоны, креститься. С подножки по-молодецки соскочил Евсевий, благословил их, потом слез Александр, а следом Ратмиров и Сосько.

Из башни вышла игуменья. Подобрав длинную мантию, она не спеша спустилась вниз, с улыбкой протянула викарию нежную руку, сказала:

— Вот видите, ваше преосвященство, как мы вас встречаем… невольно нарушаем церковные каноны.

— А что поделаешь? — Евсевий по своему обыкновению развел руками. — Сие от нас да и от вас не зависит, мать игуменья. — Он указал на небо. — Тут воля всевышнего.

Игуменья проводила приехавших к себе в приемную

— Вот и в церкви службы не отправляются, — сказала она огорченно. — Живем как неверующие.

— А вы бы пригласили какого-нибудь священника из Кавказского монастыря[787], — посоветовал Сосько. — Обратились бы к игумену, отцу Варлааму. Он бы уважил вас…

— Да, да! — подхватил Александр, разглядывая большую групповую фотографию, висевшую на стене.

— Я приглашала его, — ответила игуменья, — но он оказался несговорчивым стариком. Говорит, обращайся к епископу. А вы же знаете, что я с Иоанном вот уже скоро полгода как в ссоре. Обидел он меня сильно.

— Что и говорить, владыка — строптивый старик, — заметил Ратмиров. — Знает только свою персону.

— Ничего, — сказал Евсевий. — Завтра мы поедем с вами в Кавказский монастырь, поговорим с отцом Варлаамом. У него же больше двадцати священников. А потом пришлем вам кого-нибудь из Екатеринодара. Возможно, отца Макария Битина. Надеюсь, вы не будете возражать?

Игуменья пожала плечами:

— Что ж, он хороший человек.

Александр указал на фотокарточку:

— А это, ваше преосвященство, хозяйка данной пустыни, Екатерина Любимовна Вербицкая.

Евсевий, Ратмиров и Сосько подошли к фотокарточке. В центре, в окружении учителей гимназии, сидела помещица. Внизу занимали вторую скамейку четыре казачонка в шапках: два по краям — в черкесках с серебряными газырями, при кинжалах, и два в середине — в балахонах. На земле, также в балахонах и шапках, средний сидел, а два по сторонам полулежали.

— Это ее воспитанники, — пояснила игуменья.

— Говорят, она была незамужней, — сказал Александр.