На заре

— Подумай только… Как шашкой рубила.

Ропот услыхал ее голос, подмигнул:

— Молния — не девка! Вот.

— Такой не попадайся в руки! — захохотал Норкин.

Виктор, нервно покусывая губы, с завистью глядел на Аминет, возвращавшуюся к всадникам.

— Эта черкешенка умеет владеть шашкой, — шепнула ему Оксана.

— Да, она молодчага, — проговорил Виктор.

Оксана уселась поудобнее в седле, вытерла испарину на светлом лбу и верхней губе. Виктор закурил папиросу, сказал:

— Не ударить бы нам в грязь лицом.

— Ты боишься? — спросила Оксана, сохраняя живую улыбку на лице.

— Не так чтоб уж очень, — поморщился Виктор, — но все же.

— А я ничего не боюсь, — сказала Оксана, храбрясь. — Моя Кокетка не подведет.

— Да… но сама, как чувствуешь? Справишься?

— Еще как, — уверенно бросила Оксана.

Выехал Леонид Градов. Чуть наклонясь вперед, он пустил свою лошадь между станками с такой быстротой, что у самого дух захватило. Переваливаясь с одной стороны на другую, он то вскидывал, то стремительно, со свистом, опускал шашку. Лозинки четкими рядами валились на землю под ловкими его ударами.

— Лихой рубака! — широко улыбаясь, воскликнул Жебрак.

— Это сын Градова, — объяснил Корягин.

Вот на киргизской соловой лошаденке к станкам устремился Вьюн в каштановой кубанке и красном чекмене. Его лошадь по-смешному выбрасывала ноги и, добежав до первого станка, остановилась. Вьюн взмахнул шашкой, срубил лозину. В толпе раздался хохот. На лице Вьюна отразилось отчаяние. Вложив шашку в ножны, он вернулся назад. Корягин подозвал его к себе, сказал ободряюще:

— Не тревожься, браток. Дуй в ревком и возьми в конюшне Кристалла. Только гляди, чтобы он тебя не сбросил.

— Вовек не сбросит! — обрадовался Вьюн и, нахлестывая лошаденку по бокам, помчался в станицу.

К рубке приготовился Виктор. Станичники загудели, как улей со встревоженными пчелами, потом вдруг затихли, насторожились.

Виктор легонько толкнул Ратника каблуками, и тот вихрем понесся вперед. Точно маятник, всадник закачался из стороны в сторону, и вербовые прутики под острым лезвием казачьей шашки ритмично валились и вонзались в мягкую землю. Слышалось, как посвистывал рассекаемый шашкой воздух, и, когда Виктор закончил рубку, над толпой, будто взрыв, грянуло дружное «ура».

Гарцуя на белой лошади, на дорожку выехала Оксана. Повременив с минуту, она ослабила поводья, и Кокетка, словно сорвалась с натянутой тетивы, почти не касаясь земли, полетела к станкам. Нет, не ударила Оксана в грязь лицом и рубила так, что даже старые казаки дивились ее искусству.

Срубив последний прут, она проскакала мимо Юдина, пылая румянцем. Все провожали ее взглядами, все с азартом хлопали, махали ей руками, шапками. А Виктору она показалась сейчас необыкновенно красивой.

Бородуля наклонился к Лаврентию и, пощипывая концы пушистых усов, сказал, с высокомерной усмешкой:

— Видал, Лавруха, какова моя Оксана!

— Вся в батька! — льстиво указал на Оксану Молчун.

— Да, моя кровь, — протянул Бородуля важно. — Вот бы Виктору такую жинку!

Лаврентий вздохнул:

— Оно, конечно…

— Ежели заслужит, ей-богу, отдам! — заявил Бородуля.

— Чи сумеет заслужить? — спросил Лаврентий, почесывая затылок.

VIII

Прозвучала команда Юдина. Мечев взвился на своем кабардинце и во весь опор пустился к препятствию. Сокол, свободно преодолев барьер, устремился к следующему.

Выехал Вьюн на Кристалле. Станичники затихли. Конь прянул через «шлагбаум» и помчался к «забору».

Уже никто не смеялся над пареньком. Его бурно приветствовали, кричали:

— Молодец!

Вот вам и Вьюн!

От колонны отделилась Аминет. Припав к луке, она с удалью взяла направление на «шлагбаум». Лошадь легко преодолела его, полетела к «плетню», затем к «канаве», к «рогатке»…

Наконец выехала Оксана, натянула поводья, слегка толкнула каблуками Кокетку. Та понеслась вперед с легкостью, оставляя позади себя препятствие за препятствием.

Бородуля, с достоинством посматривая то на Лаврентия, то на красавицу дочь, возвращавшуюся к колонне, Удовлетворенно крякнул, словно выпил рюмку водки, с Ухмылкой заглянул Лаврентию в глаза:

— Ну как?

Тот пожал плечами и, не желая унизить своего сына, метнул на Бородулю косой взгляд.

— А разве мой Витька хуже?

Бородуля громко рассмеялся. Гусочка таращил удивленные глаза на Оксану и, поспешно перекрестясь, прошептал:

— Господи сусе! Что ето такое? Отак бабы верхом ездят?

Конники готовились к старту. В первой паре — Виктор и Аминет, во второй — Гаврила и Оксана.

Жебрак указал на Ратника:

— Какой прекрасный скакун, а!

— Чистокровный. — Ропот многозначительно поднял палец, подкатывая глаза кверху.

Молчун проводил неодобрительным взглядом Гуню, проскакавшего вдоль колонны чоновцев, спросил Гусочку:

— Как, по-твоему, Иван: Виктор обгонит Аминет или Аминет — Виктора?

Гусочка выставил ногу вперед и, форся синими сбористыми шароварами, напущенными на голенища сапог, сдвинул шапку на лоб, поскреб затылок:

— Ето дело трудное, Давидович. Как можно угадать наперед?

— А ты разве не видел, как у них шли лошади на скачках? — сказал Молчун. — По-моему, они придут в одно время.

— А вторая пара? — полюбопытствовал Гусочка.