На заре

Уважаемая Вера Аркадьевна!

Уведомляю Вас, что на днях в Белом соборе я повстречалась с Ипполитом Ивановичем Губарем. Прошу Вас приехать ко мне.

Буду Вам очень рада. С глубоким уважением

13/VI 1920 г.

В. Лихачева

Прочитав письмо, игуменья поднесла его к свечке, сожгла и устало опустилась в глубокое кресло. Положив голову на руки, предалась тягостным размышлениям. Перед ее внутренним взором встал юродивый, божий человек, который, возвращаясь с гор, от Хвостикова, недавно посетил ее монастырь, рассказал ей о своей разведывательной работе на Кубани. Она представила его нищенский вид, лохмотья, и ей стало жаль этого человека.

«Боже, до чего приходится ему унижать себя! — воскликнула она огорченно и, невольно вздрагивая от поминутных ударов грома, подошла к окну, озарявшемуся вспышками молний, взглянула на стекло, по которому ручьями текла дождевая вода, добавила: — Переносить лишения…»

Потом нахлынули мысли о том, что и ей также приходится прибегать к конспирации, маскировке, играть роль «смиренницы» перед своим врагом, входить в его доверие.

Из коридора донеслись чьи-то резкие шаги. Игуменья вздрогнула, широко открыла глаза. Прошла минута. Кто-то отрывисто постучал в дверь. Охваченная испугом, игуменья торопливо встала и опять замерла.

— Матушка, откройте, — донесся из-за двери голос матери Иоанны.

Игуменья щелкнула замком.

В келью в сопровождении надзирательницы вошел мужчина среднего роста, в сапогах, прорезиненном плаще и в белой бараньей папахе, с плетью в руке. Это был генерал Хвостиков.

Мать Иоанна отвесила своей повелительнице низкий поклон и молча удалилась.

— Черт меня угораздил приехать в такую погоду! раздраженно проговорил Хвостиков и, бросив плеть на диван, снял шапку и мокрый плащ.

На нем была черная черкеска с костяными газырями, на тонком кавказском поясе висел в кобуре браунинг.

Подойдя к игуменье, он пытливо взглянул на нее:

— Ну, чем вы тут занимаетесь?

— Организацией отряда, Алексей Иванович, — ответила игуменья, преданно глядя ему в глаза. — Ждем ваших распоряжений.

— Набегов не делали? — опускаясь в кресло, спросил Хвостиков.

Игуменья отрицательно покачала головой.

— Думали было напасть на коммуну, но не рискнули без ваших указаний.

— Что ж, правильно поступили, — одобрил генерал. — Сейчас нужно заниматься организацией повстанческих отрядов и вступать в бой только в вынужденных случаях.

— Пока еще нет нужды, — сказала игуменья улыбаясь. — Вот мы тихо-мирно и занимаемся сколачиванием отряда.

— И как люди? — спросил Хвостиков. — Идут?

— Слава богу, — ответила игуменья. — Каждую ночь пять-шесть, а то и десять человек приходят.

— И сколько же на сегодня отряд насчитывает? — поинтересовался Хвостиков, опираясь руками на колени.

— Уже до двухсот человек добирается, — сообщила игуменья.

— Это хорошо, — вскинув ногу на ногу, одобрил Хвостиков и заиграл носком сапога. — Я проехал почти по всем главным точкам. Все идет нормально, если не считать столкновения между чоновцами и повстанцами в Царицынской даче. Есаул Живцов и сотник Курунин допустили оплошность и несут теперь неоправданные потери. Я предупредил всех военачальников, чтобы они со своими отрядами немедленно направлялись в Майкопский, Лабинский и Баталпашинский отделы[124] для объединения их в армию.

— Да, в Царицынской даче дела неважные, — согласилась игуменья. — Если не помогут отряду леса, то гибель неизбежна.

— Да, там обстановка сложная, — сказал Хвостиков. Отряд зажат со всех сторон большевиками.

— Кстати, недавно у меня был Ипполит Иванович Губарь, — вспомнила игуменья.

— А, врангелевский разведчик, — покивал головой Хвостиков. — Я с ним тоже встречался. Рассматривает Кубань, изучает настроение казаков.

— Тяжело ему, — сожалеюще сказала игуменья.

— А кому сейчас из нас легко? — Хвостиков остановил на ней вопросительный взгляд. — Мы все рискуем, Вера Аркадьевна, ради спасения России.

— Это верно, — согласилась с ним игуменья. — Но нервы так напряжены… — Она улыбнулась краешками губ и, подняв палец, предупредила: — Вы должны знать, Алексей Иванович. Я ведь играю роль вашей противницы.

— Понимаю, понимаю. — Хвостиков развел руками: — Иначе нельзя.

— Вот я и решила влезть в овечью шкуру, — захохотала игуменья. — Хочу большевичков за нос поводить.

— Конечно, тебя может спасти одна лишь конспирация, — согласился с нею Хвостиков.

— А как будет называться ваша армия? — полюбопытствовала игуменья.

— Я думаю назвать ее «Армией возрождения России», — сказал Хвостиков. — Именно в этом названии заключается весь наш политический курс.

— Какова же, если не секрет, предположительно будет ее численность?

— По моим скромным подсчетам — не менее тридцати тысяч. Это, так сказать, для начала.

— Замечательно! — одобрительно воскликнула игуменья. — Когда же вы думаете взять от меня отряд?