Набег язычества на рубеже веков

Не одни мысли молодого Семенова были важны для Блока, но и весь его облик, облик Ивана – Царевича, как выразился Е. И. Иванов. Любопытно, что свою рецензию на «Собрание стихотворений» Семенова, опубликованную в августовском номере «Вопросов жизни» (1905), Блок начинает именно с упоминания об Иване– Царевиче в «Бесах» Достоевского, причем даст понять, что Л. Семенов, в отличие от «дрянного, блудливого, изломанного барчонка» Ставрогина (V, 590), действительно может претендовать на роль сказочного Иван– Царевича. Такой «зачин» свидетельствует о том, что в представлении Блока Леонид Семенов– поэт был неотделим от Леонида Семенова – яркой личности, способной с головой броситься в общественную деятельность. Верность этого взгляда не замедлила подтвердиться. Но обратимся к блоковской оценке стихов Л. Д. Семенова.

В ранних рецензиях на сборники стихов Брюсова и Бальмонта Блоку свойственно было, наряду со стремлением дать объективную оценку творчества писателя, выделять те стороны его творческих поисков, которые позволили бы опереться на них в собственном художественном развитии²². Рецензия Блока на «Собрание стихотворений» Л. Семенова здесь не исключение.

Стремясь определить «ядро поэзии Леонида Семенова» (V, 592), Блок несколько «выравнивает» тематическое разнообразие сборника, сводит общий тон его к единому – «весеннему» – настроению. В рецензии отмечена оригинальность обращения поэта к русской древности, выделены его стихи о «мифическом царе» (V, 591); отмечены и языческие мотивы книги: «Стихи Леонида Семенова, – пишет Блок, – покоятся на фундаменте мифа. Я обозначаю этим именем не книжную сухость, а проникновение в ту область вновь переживаемого язычества, где царствуют Весна и Смерть» (V, 589).

Однако, чуждая Блоку языческая оргийность, нашедшая свое место в книге, в рецензии не отмечена. Не подчеркивается Блоком и диаметрально противоположный этой оргийности мотив сборника, воплотившийся ярче всего в таких стихотворениях, как «Молитва» и «Свеча», и «Гимны огню» самому Блоку вряд ли могли казаться вполне органичными: каждая книга Блока отражала определенный этап «истории души» и в соответствии с этим, при всем разнообразии и богатстве настроений, была строго подчинена некоему единому началу. У Блока взаимоисключающие поэтические концепции возникли лишь с течением времени, у Л. Семенова они представлены одновременно.

«Ядром» же его поэзии Блок увидел мотивы, близкие своим стихам этого периода. 1904–1905 годы – время перехода Блока от «Стихов о Прекрасной Даме» ко Второму тому, время создания «Пузырей земли». Оттого Блок и подчеркивает в стихах Леонида

Семенова тему природы, весенней земли. Скоро в стихах Блока прозвучит тема родины. Но не в поэзии ли Семенова отчасти истоки символики блоковских стихов, посвященных России? А. Белый некогда упрекал Блока в том, что в России он увидел «мерю, да чудь», но ведь до Блока близкие его стихам о родине мотивы среди современных поэтов присутствовали именно в стихах Л. Семенова:

Мчались мы на конях
Ветер рвал и метал,
в конских гривах свистал,
заливался в безлюдных полях.

Но устали и вымылись кони.

Ты коня осадила, смеясь,
ты сказала мне: князь,
нам бояться ли рабской погони?

1904²³

Сам образ летящего коня, присутствующий у Блока во многих стихотворениях (в том числе и посвященных России), в поэзии развит был до него отчасти А. Белым и Вяч. Ивановым, но наиболее полно – Леонидом Семеновым. И не случайно, заключая разговор о его поэзии, Блок в рецензии пересказывает вторую и третью и цитирует первую и четвертую строфы стихотворения Л. Семенова «Священные кони несутся…»:

Все ближе, все ближе их топот
и фырканье гордых ноздрей!
Спасайся, кто может и хочет!
Но свят, кто в пути устоит:
он алою кровью отмочит
священную пыль от копыт!²⁴

Через три года «священные кони» связались у Блока с летящей гоголевской тройкой: «Гоголь представлял себе Россию летящей тройкой… Тот гул, который возрастает так быстро, что с каждым годом мы слышим его все ясней и ясней, то есть «Чудный звон» колокольчика тройки. Что, если тройка, вокруг которой «гремит и становится ветром разорванный воздух», – летит прямо на нас? Бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель?» (V, 328). Летящие «прямо на нас» кони – это уже образ не тот, гоголевский, этот образ обнаруживает свою связь с приведенным стихотворением Л. Семенова. Да и вывод статьи Блока «Народ и интеллигенция» (из которой слова о тройке мы привели) вполне соответствует последним строкам стихотворения молодого Семенова.