Над пропастью

– Волосы у тебя — просто чудо! — оправдываясь, с восхищением сказал он.

Он не видел ее лица, она продолжала сидеть неподвижно спиной к нему, но он всем существом почувствовал вспышку радости, которую она, правда, сумела обуздать. Но она ожила, и это главное, от этого и он сразу испытал облегчение.

Когда перерыв закончился, он подошел к Флягину и сказал достаточно громко, чтобы она и все остальные слышали:

– Олег, у вас в общежитии найдется свободная койка? Хотя бы на первое время, пока я подыщу что-нибудь.

– О чем разговор,— конечно, найдется! Если хочешь, можешь спать на моей кровати, я там редко ночую, только чтобы место не потерять.

Сегодня Маша закончила работу вместе со всеми. Морозов не мог упустить такой случай. И хотя ему следовало отрабатывать сверхурочно вчерашний отгул, он нагло навострил лыжи вслед за ней. Барчук поглядел на него, но промолчал.

Морозов догнал Машу на улице и пристроился рядом:

– Можно, я провожу тебя?

Маша покосилась на него и ничего не сказала. Она была замкнута, все еще не отойдя от переживаний. Дальше они шли вдвоем, не произнося ни слова, но он все равно был очень доволен. У перекрестка она остановилась, выжидающе посмотрела на него и, поскольку он ничего не предлагал, неожиданно пригласила его к себе в гости.

– Я возьму Долли, и мы сходим на Амур искупаемся. Если, конечно, ты никуда не торопишься.

– До пятницы я совершенно свободен! — обрадовался он. — В смысле до завтра. Только у меня нет с собой плавок.

– Останови, пожалуйста, такси. А я пока зайду в универмаг, мне надо сделать покупку.

Они мчались по Тихоокеанскому шоссе по направлению к его дому, но, немного не доезжая, повернули налево и вскоре въехали в частный жилой сектор. По обе стороны тянулись дощатые заборы, мелькали крашеные деревянные домики. Изредка попадались современные каменные коттеджи. В самом конце улицы, прямо над Амуром, красовался роскошный двухэтажный особняк из красного кирпича, обнесенный высоким бетонным ограждением. Маша попросила шофера высадить их возле этого красного дворца — приметы нового времени. Удивленный Морозов расплатился с таксистом, Маша открыла ключом железную калитку, и в сопровождении повизгивающей от радости собаки по вымощенной тротуарными плитами дорожке они направились к дому.

Гость плелся сзади, все больше отставая и замедляя шаг, и растерянно думал про себя: «Что бы это все значило?..»

Вдруг его осенило: уж не связано ли появление в лаборатории необычной, как теперь выясняется, сотрудницы со странными событиями двухмесячной давности? Пораженный догадкой, он стал как вкопанный, враждебно оглядывая великолепный фасад и все больше уверяясь: это ловушка! Первое и уже неосуществимое желание было: сесть обратно в такси и мчаться отсюда прочь. Он перевел взгляд на Машу, терпеливо ожидающую на крыльце, пока он надивится на ее жилище. И хотя при всем старании он не смог заподозрить ее ни в каком коварстве или притворстве, подвел неутешительный итог: «Говорю же: не везет мне с женщинами...»

В доме никого не было. Но в глубине души он не исключал, что кто-то может еще появиться. Он уже знал, что в любом случае не задержится здесь, и ни о чем не спрашивал. Маша также не спешила с объяснениями, явно испытывая его терпение.

Он прошелся по коврам просторной гостиной, рассматривая богатую обстановку, задержал взгляд на дорогой японской аппаратуре и с показной небрежностью сказал:

– У моего приятеля такая же видеосистема: с биотелевизором, с видеомагнитофоном, со спутниковой антенной...

– С откидной раскладушкой, с сауной. — Оба улыбнулись, разрядив атмосферу отчужденности.

– И сколько здесь комнат?

– Семь или восемь, не считая подвальных помещений.

– Не тесно одной?

– Дома поменьше были гораздо хуже,— простодушно пояснила она. — К тому же здесь очень красивое место с видом на Амур.

Она пригласила его поужинать с ней. Поколебавшись, он согласился выпить чаю, и то лишь потому, что он платил за такси. Сидя скромно за большим обеденным столом, покрытым белоснежной скатертью с узорами по краям, он старался не глядеть на закуски, которых Маша наставила в изобилии. Она положила на ломоть белого батона толстый слой ветчины и дала бутерброд собаке, слопавшей его без остатка.

За ужином Маша хмурилась, видя, что он ничего не ест, и упорно молчала. Он косился на нее и думал: «Посмотрим, чья возьмет!»

Женское любопытство пересилило.

– Что ты думаешь обо всем этом? — спросила она между глотками кофе, глядя в свою кружку.

– Да вот сижу и думаю, и даже не знаю, что думать,— отозвался он. — Все это и впрямь похоже на сказку: красный терем, а в тереме прекрасная царевна томится одна-одинешенька в ожидании Иванушки-дурачка.

Она улыбнулась, довольная сравнением. Он продолжал:

– А может статься, и так: баба-яга приняла облик красной девицы, чтобы заманить Ивана-дурака в свое логово и посадить в печь.

Она вспыхнула:

– Благодарю за комплимент!

– Откровенно говоря, когда я увидел, куда ты меня привезла, я так испугался, что даже хотел убежать.

– Почему же не убежал?